Преступники и преступления. Блатной телеграф. Тюремные архивы

«Три года шпаной был, днем на базаре работал, в ширмачах состоял, а часто с лотков тырил, и химатьв шалман ходил, а то и на улице ночевал. Ментам попадался редко, только три раза засыпался. Приведут в приемник, а оттуда фана винта дашь».

(Из признаний беспризорника)

Тюрьма и связанный с ней преступный мир (на воле) имеют и свой иероглифный воровской «блатной» шрифт, и свой условный воровской жаргон, которые выросли на почве практического применения их в различных тюремных проделках и являются тайной преступного мира.

Блатной язык существует десятки, сотни лет; он вырабатывался и на дореволюционной смрадной каторге, где рудники, как гробницы, заживо хоронили человека; он создавался под музыку цепей, сковывающих полубритых людей, тянущихся по бесчисленным этапам казенной царской России; в тюрьмах и острогах, в тайных притонах «котов» и «марух», «хазах» и «гопах», в темных углах и закоулках больших промышленных городов, где наряду с нищетой и проституцией — пьянство, разврат, кокаин и опиум; где порожденная экономическими условиями среда рождает преступления.

Воровской жаргон мало исследован языковедами, тогда как этому следовало бы отвести большее место в лингвистике.

Наряду с воровским условным языком, как известно, есть целый ряд других условных языков (жаргонов), связь которых с воровским языком несомненна.

Возможно, что многие профессии утратили свой жаргон или частично изменили его, но в данном случае важно уяснить себе общее сближение созданных в прошлом и создающихся в настоящем жаргонов. Каждая отрасль производства вынуждена создавать свой особый запас слов, «технических терминов» — наименований орудий и процессов работы, связанных с ее ролью в производстве и непонятных для членов иной производственной группы (Шор. Язык и общество, 1926). Подобное же явление замечается и у преступников, с тем лишь отличием, что у последних имеется сильная тенденция скрывать свои слова, образовывать свой не только специальный, но и тайный язык.

Слова и обороты одних жаргонов переходят с изменением или без изменения в словари других жаргонов, и, таким образом, между последними существует тесная связь через заимствование условно-языковой практики и готовых слов. Для примера можно сопоставить слова воровского жаргона с жаргонными словами матросов.

Воровские слова с «переводом» и слова морского жаргона с русским эквивалентом:

«Смола» (матросы) — «смола» (матросы).

«Крупа» (солдаты) — «крупа» (солдаты).

«Держаться за свайку» (заниматься онанизмом) — «чертова свайка» (ругательное слово).