Хаген Альварсон
Девятый Замок
"…Только те, кто прошёл ад вдоль и поперек, могут приносить жертвы. Только сильные могут решать, кого приносить в жертву. И только сильнейшим позволено жертвовать собой.
Иначе жертва становится всего лишь вульгарной платой, а сам ритуал жертвоприношения становится балаганом…"
Корд'аэн О'Флиннах
"Разговоры с Наставником"
Благодарности:
Юрию Пусову, за помощь в адаптации для русскоязычного читателя;
Артему "Кощею" Кащееву, за дельные советы;
Наталии "Хищной Птице" Девятко, за критику и любопытные мысли;
Gunnhild — за полезное уточнение;
Юрию "Рыбачка Соня" Гордиенко, за лингвистические консультации;
А также добрым людям с сайтов norse.narod.ru и norse.ulver.com — за ту огромную и полезную работу, которую они проделали (примерно половину своей библиотеки скандинавистики я качал оттуда).
Особую благодарность выражаю Юлии "Тинтель" Виноградовой — она не пожалела времени не только прочитать, но и сделать замечательные иллюстрации!:)
Часть 1
Край твоих предков
Сага о Снорри, сыне Турлога,
и других обитателях и гостях славного города Норгарда
Пролог
Есть на Севере, южнее Вестарфьорда, большой дуб. Стоит он на берегу реки. Это — раданте, дух-хранитель. От века он высится над водой, над землей, и так велика его мощь, что никакая буря не в силах его согнуть.
В северных горах живёт злой ветер, пожиратель падали. Раз в сто лет он приходит в долины, сея опустошение и ужас. Раз в сто лет ветер и древо сходятся в битве, и тогда всё живое спешит в укрытие. Тень падает на землю, и страшный ураган свирепствует девять дней и ночей. Говорят, что в это время мир умирает и возрождается.
Но если однажды буря переломит хребет исполинского древа…
Мгла накроет мир, и смолкнут песни, и зазвенит медь над беспредельной пустошью. А солнце будет бледным и больным. И лишь смердящая пыль устелет небо в тысячу слоев…
Пожелаем удачи тем, кому выпадет жить в те девять дней.
1
* * *
"О прошлом всех сущих…"
…в тот год родился Снорри сын Турлога. Также говорят, что в тот вечер случилась зимняя гроза.
… - Ну-ну, милая, — старуха коснулась руки женщины, ободряюще похлопала, — всё позади. Всё… Это первый раз тяжело.
Тяжело, впрочем, и потом, но к чему это знать молодой матери?
— Покажи… — простонала женщина едва слышно.
— Любуйся.
Старуха поднесла к бледной роженице здоровое дитя с рыжим пушком на голове и неуловимого цвета глазами — яркими, как новорожденный мир. Ребенок не плакал — наоборот, глядел озорно и лукаво, точно не было страшного разрыва с уютным родным лоном.
— Мой… мой малыш… — прошептала мать, постаревшая на жизнь, — он в отца…
