Это случилось погожим сентябрьским утром на небольшой степной станции.
Как и многие пассажиры, Дмитрий Степанович поддался соблазну отведать знаменитых марьяновских арбузов, о которых стали поговаривать в вагоне еще вчера — не проспать бы, мол, Марьяновку, арбузы там знатные, не хуже камышинских или астраханских.
— Дмитрий Степанович, купите арбузик и на мою долю, — попросила соседка по купе — миловидная и очень разговорчивая дама. — Я трусиха, я ужасно боюсь выходить на станциях из вагона, — кокетливо пояснила она и сунула ему в карман пижамы трехрублевку.
На станции, под замшелым дощатым навесом, шла поспешно-бойкая торговля всякой овощью, но пассажиров, разумеется, больше всего интересовали арбузы. На двоих — для себя и миловидной соседки — Дмитрий Степанович облюбовал большой полосатый арбуз Он взял его, поднес к уху, сдавил руками, прислушиваясь к сочному потрескиванию внутри, и чуть было не выронил этакого красавца, потому что неожиданно увидел на привокзальной площади человека. Невысокий, сутуловатый, он шел слегка вихляющей походкой, подергивал правым плечом, как бы стряхивая что-то. В походке, в подергивании было что-то навязчиво знакомое: где-то и когда-то он уже видел этого человека. И вдруг мозг опалила невероятная, фантастически неправдоподобная догадка — это он, Кузьма Бублик, бывший полицай, фашистский прислужник! Заглянуть бы в лицо, встретиться бы взглядом с его глазами... Да, но ведь Кузьма Бублик был тогда убит...
Дмитрий Степанович стоял в раздумье, не зная, что делать. Кто-то изнутри подталкивал его — беги, догони, загляни в лицо, чтобы не терзаться потом. Ведь в следующее двадцатилетие может не представиться такого случая, наверняка не представится. Он положил облюбованный арбуз на прилавок и бросился на привокзальную площадь. Но пока раздумывал, пока бежал, человек успел сесть в кабину грузовика, и грузовик тут же тронулся.