Экономические основания гражданских институтов

 Аузан. Добрый вечер, уважаемые друзья! Мне приятно видеть столько знакомых лиц и столько же незнакомых, и я приступаю к тому, что буду обманывать ваши ожидания. Уважаемые друзья, наверное, здесь нужно было поставить два стула, потому что я эту лекцию читаю в диалоге с самим собой. Дело в том, что в одной своей жизни я действительно поучаствовал в некотором количестве успешных, малоуспешных и безуспешных гражданских экспериментов, а в другой своей жизни я продолжаю преподавать в Московском университете и заведую кафедрой прикладной институциональной экономики на экономическом факультете МГУ имени Ломоносова. И поэтому я бы сказал, что состоится внутренний разговор университетского человека с человеком, который хлебнул лиха в российском гражданском обществе.

Что касается темы. Я не возражаю против той формулировки, которую дали организаторы публичных лекций, когда они назвали это “Экономические основания гражданских институтов”. Хотя для себя я это называл – те же кирпичики, просто по-другому складывал, - “Гражданское общество. Взгляд со стороны институциональной экономики”. Я принадлежу к такой странной ветви экономистов, впрочем, не такой уж маргинальной, потому что 5-6 нобелевских лауреатов за последние двадцать лет институциональную экономику сделали достаточно признанным взглядом на мир. Наглые представители этого направления позволяют себе иметь суждения по вопросам, которые никогда не считались экономическими. В частности, я сейчас буду пытаться делать это по проблемам гражданского общества.

Говорят, любая инновация проходит три фазы. Первая: что за чушь? Вторая: что-то в этом есть. Третья: кто же этого не знает? Сейчас вопрос о гражданском обществе в России переходит из второй фазы в третью. Я хочу напомнить, что еще четыре года тому назад достаточно авторитетные политтехнологи говорили, что нет в России гражданского общества. Потом они же говорили, что есть, но оно слабое и недостаточно развитое. Сегодня о гражданском обществе говорит президент в инаугурационной речи и пишет самый богатый заключенный или самый заключенный богач из тюрьмы. У меня это вызывает некоторые опасения, потому что я боюсь, что мы, перескочив фазу “кто же этого не знает?”, не ответим на ключевые вопросы и обретем некоторое религиозно-мифологическое отношение к гражданскому обществу, которое опять приведет нас к разочарованию.

Кстати, у Николая Фоменко, по-моему, была такая хорошая фраза: “Мы, русские, не едим лягушек. Мы на них женимся”. Вот у меня такое ощущение, что мы то же самое пытаемся сейчас сделать с гражданским обществом, полагая, что от поцелуя страстного, особенно если это будет исходить, например, от главы государства, лягушка превратится в принцессу. Взгляд экономиста тут, может быть, наиболее здоровый, потому что он циничней и реалистичней, реалистичнее, наверное, других профессиональных взглядов. На какие вопросы хотелось бы попытаться ответить?