5 декабря 1996
Мамин подарок — диктофон — я оценила только недавно, но вполне. Здорово помогает!.. Психотерапевт посоветовала: записывайте, мол, во время стрессов свои мысли — легче будет потом от них избавиться. Ну, а мама сразу два и купила — себе и мне.
Я думала вначале, что это глупость и лишняя трата времени и денег — записывать, чтобы избавиться!.. Но сейчас понимаю, что помогает, как-то утихомиривает. Переносить на бумагу, правда, бывает лень, но с ленью я борюсь.
А стрессов у нас в Германии предостаточно. Недаром зверь говорит, что мы, немцы, — самая депрессивная нация: постоянно себя грызем и в голос ноем. А сам-то он кто?.. У них там, на диком Кавказе, тоже всё время война и всякие несуразицы, по телевизору показывают… И сам он вечно в депрессии — из-за всякой мелочи шум: то картина не пишется, то денег мало, то курева нет, то донимать дурацкими вопросами: где была да что делала? Там была и то делала, кому какое дело?..
С ним трудно — а без него скучно. И пусто. Неуютно жить. Наверно, плохо так привыкать к мужчине. Четыре года — это немало. Мои подружки по три месяца выдержать не могут.
Но мы часто ссоримся. Может, из-за разницы в возрасте?.. Или в менталитете?.. Или в языке?.. Говорим мы с ним на русском, который я учила в гимназии, но все равно, конечно, делаю ошибки, которые ему очень нравятся. Или из-за моего длинного языка?.. Но что же делать, если я врать не умею, не могу и не хочу?..
Вот, из-за чего сегодня началась ссора?.. Он вдруг заметил, что у меня колени натерты и на бедрах синяки. Обомлел на полуслове:
— Что это?
— Так, ничего. — отмахнулась я, прикрыв ноги пледом.
Мне и раньше было ясно, что он увидит, не слепой. Поэтому и не хотела сегодня встречаться — думала, пройдут. Но нет, он настоял.
Он откинул плед и схватил меня за колено, вывернул его грубо:
— Ничего?.. Как ничего?.. Я еще не ослеп. Это же явные синяки!.. Колени стерты! Раком стояла?!..
Началось! Что делать? Молчать? Будет шум. Говорить?.. А что говорить — в церкви на коленях стояла?.. Спаржу собирала?.. Да с какой стати скрывать? Я свободна и делаю что хочу, никто мне не указ.
— Больно, пусти! — начала я вырываться, но он мертвой хваткой вцепился в одно колено, полез смотреть другое. Надавил с силой на синяки:
— Что это, фашистка проклятая?
— Больно! — разозлилась я, отпихивая его. — Ничего, я же сказала! Ерунда. Зачем тебе все знать?
— Я хочу!
— Зачем?
— Так. Хочу все знать.
— Ну, тогда, пожалуйста, знай: сломалась кровать в мотеле, где я была с одним знакомым персом, и пришлось перебраться на пол… А пол был жесткий, деревянный. Ну и вот.
