Весеннее половодье обрушилось на берег с яростью голодного зверя. Жемчужная река, бегущая с далеких Небесных гор, вышла из русла и, подминая ржавыми водами правый берег, уперлась в скалу. Река злилась и ревела, кидалась, оскалившись пенными гребнями, на монолит, полируя его и вымывая последние остатки глины из всех расщелин. Не утолив жажду разрушения, рыча бешеным зверем, река повернула, растерзала по пути рукотворный курган и умчалась дальше в степь, неся воды к озеру, прозванному людьми Островным.
В тайнике кургана, истекающего комьями земли, обнажились почерневшие от времени доспехи. Вода слизала их вместе с останками того, кто спал веками. Из рассыпавшейся кисти руки древнего воина выпал перстень. Темный камень в незамысловатой оправе на лету поймал солнечный луч и, сверкнув, снова погас, погрузившись в воду. С груди воина соскользнул амулет. Он закрутился в волнах, очистился от грязи, вместе с течением поднырнул под валун и, с веером брызг выпрыгнув из-под него, улетел на берег.
Мягкое сияние, светлое пятнышко в молодой зелени трав привлекло внимание ворона. Спустившись, он сел неподалеку, двумя прыжками приблизился к полупрозрачному камню, испещренному светлыми кругами и полосами, подхватил клювом и понес в свое гнездо. Круживший неподалеку другой чернокрылый охотник, приметив у сородича нечто необычное, попытался выхватить добычу. Но ворон увернулся, приподнял голову, запрокидывая камень поглубже в клюв, и… проглотил его.
Прошло время и от ворона не осталось ни перышка, а необычный камень вновь оказался в водах реки, когда-то освободившей его. Но в том месте река не рычала, как у кургана — она шалила, весело перебирая гальку в мелководье.
Так и ласкала бы Жемчужная река свое сокровище, если бы не пришел человек и ковшом экскаватора не зачерпнул вместе с остальными камнями и амулет древнего воина…
— Кис-кис-кис!
Чуткие ушки, окаймленные тонкой полоской черного бархата, шевельнулись. Над бетонным бордюром, ограждающим низкое окно подвала, появились озорные зеленые глазки, затем влажный носик.
— Кис-кис! — позвала девочка, потянувшись ручонкой к черному лобику с белым пятном.
Котенок вжал голову и, тихо мяукнув, исчез. Девочка поднялась с корточек, заложила руки за спину и надула губки; одернула подол ситцевого платья, похожего на перевернутую головку мака, повозила носком туфельки по сухой земле.
— Мяу! — снова раздался тихий голосок.
— Кис-кис! — обрадовалась девочка и, встав на коленки перед бордюром, заглянула в провал окна.
Два зеленых глаза сияли как изумруды, маня за собой. Девочка перелезла через бордюр, неуверенно потопталась на узкой площадке за ним, но решилась и полезла в окно. Внизу под ним в тусклом свете, проникающем со двора, виднелся ящик. Развернувшись и встав на коленки, девочка осторожно сползла. Ощутив под ногами твердую поверхность, она облегченно вздохнула и пригляделась. Котенка и след простыл. Особый запах сырости, которым всегда тянуло из подвала, окутал ребенка плотным кольцом. Кожа рук покрылась мурашками. Девочка поежилась, с испугом огляделась вокруг. Сердечко под кокеткой легкого платьица забилось воробышком.
