Будда из Бенареса

Спасибо, что вы выбрали сайт ThankYou.ru для загрузки лицензионного контента. Спасибо, что вы используете наш способ поддержки людей, которые вас вдохновляют. Не забывайте: чем чаще вы нажимаете кнопку «Спасибо», тем больше прекрасных произведений появляется на свет!

Посвящается моему отцу. Он был настоящим кшатрием

Я хочу поблагодарить Восточный факультет СПбГУ — за все; кафедру филологии Китая, Кореи и Юго-Восточной Азии — за науку; кафедру Индийской филологии в лице С. С. Товастшерны, С. О. Цветковой, Е. К Бросалипой — за академический подход, ценные замечания и чаепития под портретом Махатмы Ганди; Вадима Назарова — за то, что заставил меня работать и за терпение; писателя А. П. Ефремова и поэта В. Ю. Бобрецова — за мудрость и редакторскую хватку, Юрия Абрамова, Андрея и Светлану, брата Федора, Гиви Джикербу, Аслана и город Сухум — за гостеприимство, оказанное мне в период работы над книгой; Павла Клименко — за свет в окне по средам и субботам.

На четвертом курсе я чуть не вылетел из университета. Я завалил два экзамена, а впереди было грозное «Введение в буддологию». Буддологию у нас принимал декан Восточного факультета, профессор Андрей Андреевич Ольдберг — живая легенда востоковедения и альпинизма, путешественник по Тибету и Гималаям, умница и самодур, отец шестерых детей и душа всякого застолья. Обрусевший потомок остзейских баронов, он быстро говорил, быстро двигался и вообще все делал быстро. Ольдберг был невысок ростом, худощав, коротко стриг свои не седеющие светлые волосы и одевался с элегантностью депутата законодательного собрания. Студенты носили его на руках. Впрочем, он мог быть и безжалостным.

Да, забыл сказать — в ту летнюю сессию на мне висела еще курсовая «Брахманистская философия в магадхско-маурийскую эпоху», причем даже в ее названии не все слова были мне понятны. Узнав, что декан вызывает меня к себе, я приготовился к худшему.

Профессор встретил меня хищным блеском очков в золотой оправе. Он работал за массивным столом, на котором громоздилась целая Джомолунгма курсовых и дипломных работ. Справа был бронзовый бюст бородача Рабиндраната Тагора, слева — портрет Махатмы Ганди, ехидно улыбающегося лысого старика в пижаме. Войдя в кабинет, я мгновенно понял, что если на сочувствие Тагора, пускай и пассивное, я могу рассчитывать, то от Ганди, как и от самого Ольдберга, пощады ждать не приходится. Поэтому из двух стульев я выбрал тот, что был ближе к классику индийской литературы.