Разбег

РОМАН

Он был высок и строен. На нем красовалось черное кожаное пальто и поскрипывали хромовые сапоги. Пальто — нараспашку. Голова не покрыта. Лицо смуглое, скуластое. Под жесткими коротко подстриженными волосами чернели густые брови и глаза — большие и строгие. Даже когда он смущенно назвал свое имя и обнял отца, тот сразу не сообразил, с кем повстречался. Лишь после того, как сын, поднявшись на айван, вошел в комнату и разделся, оставшись в гимнастерке и галифе, взгляд у Каюм-сердара потеплел.

— Глазам своим не верю, — пролепетал он, отвернувшись, и вновь повернулся. — Неужели это ты, Ратх?

Каюм-сердар дотронулся сухими сморщенными пальцами до плеч сына, затем принялся ощупывать его: он ли это, бежавший из дому двадцать лет назад и вот явившийся нежданно-негаданно, как во сне?

— Я это, кто же еще! — со счастливой усмешкой произнес сын. — Вот приехал, а ты, кажись, и не узнал меня. Видно изменился я порядком… Мама где? — голос Ратха дрогнул: «А вдруг ее уже нет?»

— На базаре она, придет скоро, — торопливо заговорил Каюм-сердар. — Ты-то когда приехал? Поезда вроде бы утром приходят, а сейчас уже день.

— Я уже дней десять живу в Туркмении, — пояснил Ратх. — Приехал с делегацией Калинина. Успел побывать с ним в Кизыл-Арвате, Мерве, Иолотани, Байрам-Али. Теперь вот в Полторацке. Кое-как выбрал время, чтобы навестить вас. Город бурлит, тесно на улицах — столько людей на торжества понаехало. Да и местные — все из своих дворов вышли. Признаться, думал не застану тебя дома. А ты отсиживаешься — тебе и дела нет до всенародного веселья. Или все еще на старый лад настроен?

— Ай, не старый, не новый лад меня не интересуют, — сконфузившись, отмахнулся широким рукавом чекменя Каюм-сердар. — Ты садись, я сейчас скажу, чтобы чай принесли.

Каюм-сердар вышел из комнаты. Тотчас со двора донесся его хозяйский сипловатый голос. Ратх не стал прислушиваться, с кем там разговаривает отец и принялся рассматривать на огромном настенном ковре фотографии.

Это были пожелтевшие от времени фотокарточки в картонных рамках. На всех Каюм-сердар — молодой, в тельпеке и халате, с нашивками сельского старшины. Вот он — один, на коне. Вот — в окружении русских офицеров. В самом центре полковник Куропаткин — начальник Закаспийской области. А вот с сыновьями. Черкезу лет двенадцать — теперь его уже давно нет в живых. Аману восемь, а Ратху шесть… Ратх вспомнил тот далекий день, когда в этот вот отцовский двор приехал на фаэтоне толстый армянин с ящиком и сфотографировал всех.

Вернувшись со двора, Каюм-сердар застал сына за рассматриванием фотографий.