Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том I

Издание Т-ва И. Д. Сытина

Типография Т-ва И. Д. Сытина. Пятницкая ул. с. д.

Москва — 1911

Переиздание Артели проекта «1812 год»

Редакция, оформление, верстка выполнены Поляковым О. В.

Москва — 1999

Борьба с Наполеоном была, с одной стороны, борьбой с революцией, а с другой — борьбою с Францией. То, что Наполеон был «исчадием революции», поднимало против него все руководящие группы русского общества, ибо для них ночь 4 августа отнюдь не казалась чем-то немыслимым в России. Поэтому все попытки социальных и политических реформ дней Александровых прекрасного начала после того, как Наполеон привел в Россию старые легионы республики, сменились полосою реакции во внутренних делах. И полоса эта тянулась до другой войны, Крымской, показавшей всю призрачность русского международного могущества. То, что Наполеон был императором французов, толкнуло Россию в объятия заклятых врагов Франции. После того, как последние остатки великой армии, не попавшие в плен, перешли обратно границу, нам понадобилось зачем-то идти освобождать Европу, т. е. класть первые камни тому самому могуществу Пруссии и Австрии, в котором коренятся все наши политические беды. Не даром старик Кутузов своим трезвым умом понимал всю ненужность и всю опасность такого политического благотворительства и резко высказывался против похода в Европу. Он знал, что в международных делах выигрывает не тот, кто дает волю сентиментализму, а тот, кто, говоря формулой австрийских дипломатов, вовремя сумеет удивить мир неблагодарностью. А мы с легкой руки Александра I только и делали, что взращивали цветы чувствительности на каменистой почве дипломатии. Мы занимались этим в 1813–1814 годах, занимались в 1849 г., когда спасли Австрию от мадьяр и дали ей возможность устремить взоры за Дунай, занимались в 1878 г., когда, неизвестно по какой причине, остановились у ворот Константинополя, словно предлагая Биконсфильду крикнуть: довольно! Причина этого неискреннего сентиментализма ясна. Она заключается в том, что правительство не хотело считаться с интересами страны, а руководилось только личными видами. И то, что мы упорствовали на этом пути, находит свое объяснение опять-таки в том, что правительство в течение всего XIX века не хотело забыть личных видов и принять в руководство интересы наиболее многочисленных общественных групп.