Я проснулась ночью от далёкого крика. Белый свет высокой луны падал на пустую Машкину кровать и портрет Карагача на стенке. У двери темнел шкаф. Никого в комнате не было. Стояла глухая тишина.
Наверное, приснилось, решила я, но в тот же момент снова раздался слабый крик. И я поняла, что не слышу его, а чувствую.
Меня звал на помощь Боргез.
Его панические мысли были полны когтей, клыков и сверкающих глаз. Он думал, что его поймал за ногу хищный зверь.
Я слетела с кровати, cхватила и натянула спортивные штаны, заправила в них ночную рубашку, сунула ноги в кроссовки… До дверей меня проводила Дженни, среднеазиатская безухая овчарка, а во дворе встретил Акташ, её родной брат.
Чисто подметённый бетон двора был залит светом прожекторов. Как и положено по ночам, толстенная цепь соединяла створки конюшенных ворот. В щель между ними я увидела, что случилось. Двери денника были разбиты, пролом ощетинился белыми щепками, в нём беспомощно и нелепо застряла рыжая нога жеребца. Он пытался вырваться, дёргал дверь, её грохот взбудоражил всех лошадей, а конюха не было видно. Я послала Боргезу успокоительный мысленный образ ласковых человеческих рук и кормушки, полной овса. И позвала:
— Дядя Серёжа!
Дежурный конюх, наверное, спал. Всегда эти конюха дрыхнут по ночам, хотя должны обходить денники, проверять, всё ли в порядке!
Боргезу было страшно и больно. Я мысленно пела ему, что люди прогнали чудище, оно ушло и больше не вернётся…
— Дядя Серёжа!
Наконец конюх вышел из дежурки, и ему достаточно было одного взгляда, чтобы испугаться. Сначала он сделал движение бежать к Боргезу, потом решил, что надо прежде впустить меня и торопливо начал отпирать. Я шипела сквозь зубы:
— Ну скорей, скорей, скорей!
— З-замок заржавел…
— Не замок, а спать надо меньше! — сказала я тихонько, чтобы не услышал дядя Серёжа, и добавила: — Вечно запираем, запираем, а потом не открыть…
Конюх ругал замок последними словами, а я ему поддакивала — от злости. Вообще-то замок на воротах нужен, нужны прожектора во дворе, нужны сторожевые псы Акташ и Дженни. Лошади у нас на ферме стоят дороже любого «Мерседеса».
Наконец что-то щёлкнуло, ключ повернулся, отскочила дужка замка и упала, брякнув, цепь. Я проскользнула в открывающиеся ворота и кинулась к Боргезу. Дядя Серёжа, хоть он старый и толстый, очутился у разбитых дверей вместе со мной, ухватил поудобней обломки и потянул их на себя. Дерево захрустело. Жеребец дёрнулся ещё раз, вырвал наконец копыто из досок и, освободившись, нервно закружил по деннику — никак не мог забыть про клыкастое чудище.
