В небе загрохотало и на землю упали первые капли дождя. Мои люди стали подниматься с земли, старый Ларс вытянул из костра горящую головню покрупнее, а молодые солдаты стали вылавливать раскаленные угли и складывать в обмазанную глиной плетенку. Я тоже встал с разбитой скамьи, вытащенной из ближайшего дома, и приказал:
— Всем в укрытие. Чихом Архимеда мы не убьем, а соплями — не напугаем. Пошли.
Наш лагерь располагался внутри огромного, разбитого войною и временем здания, притулившегося у крутого склона местной горы на широкой полукруглой площадке, выдолбленной прямо в скале. Задняя часть скалы постепенно загибалась кверху и изнутри все это выглядело неким подобием четвертинки яйца. Сооружение господствовало над зданиями внизу и я установил тут гигантскую катапульту, захваченную нами у грекосов. Когда местная мразь чего-то волнуется, пары камней хватает на то, чтоб они на пузе к нам приползли — моля не рушить их крохотные дома.
Да и акустика здесь хороша, — отдаешь приказ, а слышно — далеко вокруг.
В начале войны мы входили в такие вот города, а там — греческие домишки — один на другом. Не люблю я их, — глухие стены, узкие окошки, плоские крыши, а на них — балеарские пращники африканцев… Не один легион полег в таких городках, да теснинах, пока да нас не дошло: «Не входить в город»!
Довольно пары тяжелых катапульт на высотах и мерзкие греки сами выносят ключи от их мерзкого города…
Правда, для этого нам сперва пришлось разбить греков, да забрать у них катапульты — в Риме у нас таких пока что не делают. Пока. Ну, да не беда главное, — Осознать Принцип.
Главное, что мы поняли, — легионам нужен простор — «пространство маневра»! Тогда и не повторится то, что при Каннах…
Ларс рассказал нам, как африканцы разделались с нами при Каннах, так что я теперь больше всего боюсь потерять вот это — «пространство». Черномазые здоровей и крепче любого из нас, но им не хватает воображения и дара видеть бой — целиком. Всякий раз, когда за нами «пространство», как бы ни началось то иль иное сражение, — мы ломаем врага. Ну, а ежели нет…
Живым я им не дамся. Ларс старше меня на каких-нибудь пять лет, а после пары лет плена у него вид, как у столетнего старика. К тому же Ларс из этрусков, а им африканцы дарили жизнь, думали настроить их против нас. Римлянина же — не пощадят.
Я не хочу вспоминать, что черные делают с нашими, так что мы их в плен не берем. Ни мы их, ни они — нас. Ну, да это и — к лучшему. С черномазыми хотя бы понятно — кто друг, а кто… Мерзкие грекосы…
Чуть-чуть о себе. Меня зовут Марк. Марк Юнний — глава рода Юнниев. Мы — плебс и все, что у моей семьи есть за душой — восемь с половиной югеров земли за городом, да дом на Авентинском холме. Не так уж и много, — у многих лишь по три югера, а на прокорм семьи нужно пять, но и не мало, — у нас батраки. Никаких рабов, разумеется.
