В 1930 году, когда наша десятая авиационная бригада ВВС РККА прочно обосновалась в Москве, был организован у нас наряду с другими самодеятельными кружками и литературный.
Меня зачислили в него, и я начал сочинять короткие рассказы. (Тогда к нам иногда приходил поэт Иосиф Павлович Уткин. Я уже знал, что Уткин, уроженец дальневосточного Хингана, прошел через горнило гражданской, что он автор таких известных книг, как «Повесть о рыжем Мотле», «Публицистическая лирика» и других. Он беседовал с нами о природе литературного труда, много рассказывал о сложности процесса создания даже короткого четверостишия или небольшой новеллы, не говоря уже о поэмах и романах. Однажды Иосиф Павлович взглянул на мой крохотный рассказ и спросил: «Это ваше собственное произведение?» Я это подтвердил и тут же услышал: «Вам, молодой человек, нужно немедля демобилизоваться и, не теряя времени, поступать на литературный факультет университета! Из вас, по-моему, выйдет писатель…»
В следующую встречу Иосиф Павлович вновь затеял этот разговор. «Нет, вы только подумайте: неужели я должен бросить службу, оставить самолет? Простите, но ваше предложение слишком оскорбительно для меня», — в сердцах сказал я.
Уткин улыбнулся, внимательно вглядываясь в мое свирепое лицо. Потом тихо обронил: «Не пойму, чем и как я вас оскорбил?..» Я повернулся к товарищам: «Слышите?! Наш шеф даже не понимает простой истины: летчик в каждом полете открывает свою страницу искусства… Он забыл, что школу высшего пилотажа ВВС называют воздушной акробатикой, сравнимой с цирком, театром, драмой и, если хотите, поэзией!.. А что мне предлагает Иосиф Павлович? Кончай летать, учись и начинай писать. Это настолько неудачное предложение я, хотя и закоренелый, но крещеный атеист, считаю недопустимым богохульством!..»
Иосиф Павлович по-прежнему слушал с улыбкой, и я решил нанести последний удар: «…знайте, товарищ Уткин, что за одну фигуру высшего пилотажа — будь то мертвая петля Нестерова, реверсман или иммельман — любой из пилотов готов отдать самую любимую книгу величайших литераторов, включая Пушкина, Лермонтова, Толстого или Горького… Так что менять штурвал самолета на перо, даже с самыми лучшими чернилами, не намерен!..»
Выпустил последний снаряд прямой наводкой по цели и сразу убедился в низкой эффективности удара, услышав хохот не только шефа, но и своих друзей. Уткин, утирая слезы, сказал: «Боже упаси вас, товарищ Байдуков, думать, что я желаю вам чего-то скверного, нехорошего. Почитайте биографии писателей, и вы узнаете, что многие из них говорят иногда, вскочив с постели среди ночи; другие, охваченные вдохновением музы, не спят ни ночью, ни днем… Ну как действительно вы сможете сочетать свою чрезвычайно режимную, летную работу с минутами, часами, а то и днями вдохновения, которое запросто может улетучиться от дуновения легкого ветерка, как переспелые нахохлившиеся пушинки одуванчика?..»
