Сказка начинается так.
Ранним утром конюх Фахретдин запряг в водовозку мерина по кличке Волчья Сыть и отправился за водой. В лесу недалеко от деревни из горы бил родник. Встав на железную трубу, брошенную через ручей, Фахретдин набрал водицы и хотел напоить своего одра. Лошаденка ткнулась мордой в измятое ведро, фыркнула, но пить отказалась. Это несколько нарушило заведенный ритуал. Фахретдин еще раз подсунул ведро. Меринок закосил глазом, попятился.
— Повыпендривайся у меня! — пригрозил конюх и начал другим ведром наполнять здоровенную бочку.
Сам он воду не пил вообще.
Вернувшись в деревню. Фахретдин первым делом постучал в окно дедушки Гильмуяяы и визгливо запричитал;
— Воды привез, воды!
— Иду! — поспешно откликнулся тот.
Теперь центр сказки перемещается в дом дедушки Гильмуллы.
Подоив и выпустив корову в стадо, бабушка Сахибджамал насыпала курам зерна, разожгла самовар, налила в казан молока и поставила на огонь. Сходила в курятник и принесла полный подол яичек. Потом замесила тесто для пирожков с картошкой, которые обожал внук. Рашид приехал на лето из города и быстро стал в доме полновластным хозяином… Он уже рассыпал бабушкины четки, разбил самый большой горшок, засунул в леток улья палку. Ему все сходило с рук, если не считать нескольких пчелиных укусов.
Бабушка Сахибджамал накрыла ка стол. Наступило святое время, когда дедушка Гильмулла садился к самовару и пил вприкуску густо заваренный цейлонский чай.
Он сам нацедил в цветастую чашку дымящийся кипяток, осторожно наполнил блюдце, аккуратно установил его на кончиках пальцев правой руки, левой взял кусочек колотого сахара и, зажмурив глаза, сделал первый глоток. Однако вместо блаженства на его лице изобразилось крайнее неудовольствие. Дедушка сердито заморгал глазами, недоуменно посмотрел на зажатый в пальцах сахарок и хлебнул еще раз.
— Ах, бездельник! — сказал он с чувством.
— Что еще не так? — справилась бабушка Сахибджамал.
— Он набросал в самовар сахару.
— Рехнулся, старый? Рашидик на такое не способен.
В ее голосе недоставало уверенности.
— Негодный мальчишка! — сказала она через секунду, пригубив свою пиалушку. — Вот я ему!
Однако внука будить не стела, отложив наказание на более позднее время. Ей еще предстояло печь пирожки с картошкой.
Внучек проснулся поздно, так как вчера до ночи играл в лапту. Вставать не торопился, сонно пялился на синее небо и белые облака за окном. Однако по мере того как сладостные кухонные запахи достигали его ноздрей, жизненная энергия вновь начала наполнять тело. Он подумал о новом ярком дне, просторной деревенской улице, необозримом поле, густом лесе и издал первый вопль;
