8 августа 1753 года у Анны Ларионовны и Ивана Федоровича Платовых, проживавших в главном городе казаков Черкасске, родился первенец Матвей. Через девять лет Бог дал им сына Степана, а потом еще двух — Андрея и Петра. Но лишь старший из них вошел в историю, прославив не Дон только — Россию.
Много лет спустя, когда Матвей Иванович стал атаманом донских казаков, достиг европейской известности и получил высочайше пожалованный титул графа Российской империи, родилась легенда, поведанная нам через века Николаем Федоровичем Смирным, назначенным к нему «по дипломатической части… в самую, можно сказать, блистательную эпоху его славы». Вскоре после смерти знаменитого героя написал он его биографию. При всех недостатках этой слабой в жанровом и научном отношениях книги отличается она и несомненными достоинствами, ибо несет на себе печать и личных впечатлений автора о человеке незаурядном, и воспоминаний современников, и, что особенно важно, рассказов самого Платова о днях своей боевой молодости…
В тот августовский день Иван Федорович проснулся, как обычно, рано, пошел к Протоке. И вдруг свершилось чудо: летевшая над ним птица уронила ему на шляпу кусок ржаного хлеба; казак положил его в карман; едва он приблизился к берегу, как к ногам его выбросилась из воды рыба, «сазаном именуемая, и столь покорная, что он мог взять ее и унести с собой». Естественно, было это добрым «предзнаменованием». У ворот «восхищенного старика» ожидало поздравление с рождением сына Матвея, будущего «вихорь-атамана».
А было тому «восхищенному старику» двадцать восемь лет от роду. Похоже, поведал эту легенду Николаю Федоровичу сам Матвей Иванович, вполне осознавший после Отечественной войны свою роль и место в российской истории.
Присматривал за мальчиком «дядька» из малороссов, прослуживший ему до глубокой старости. По преданию, Матвей Иванович, став атаманом, часто брал его с собой и с удовольствием представлял столичным знакомым.
Когда Матвею исполнилось десять лет, за Иваном Федоровичем числились шестьдесят крестьян, мельница и хутор на реке Деркуле и рыбный завод на берегу Чулека. Хозяйство не очень большое, но растущее. Со временем отец оставит сыновьям около пятисот душ мужского пола, почти столько же, сколько было у войскового атамана Алексея Ивановича Иловайского. Каждый из наследников умножит свою долю, особенно старший.
***
Однажды вьюжным московским утром зашел я в бывший дворец Разумовских, где ныне размещается Российский военно-исторический архив, и засиделся в читальном зале до фиолетовых сумерек. Листаю толстенные фолианты с документами двухсотлетней давности. Мелькают знакомые фамилии фаворитов, государственных деятелей, военных. Не задерживаясь, переворачиваю пожелтевшие страницы. И вот — удача! Передо мною «всепокорнейший рапорт» есаула Ивана Федоровича Платова на имя Григория Александровича Потемкина, написанный в 1775 году убористым почерком достаточно грамотного человека. Сердце заколотилось, в руках появилась дрожь: писал-то отец будущего «вихорь-атамана».
