Рука с пистолетом не опускалась, только теперь ствол смотрел на девушку. И не было никаких сомнений, что через несколько секунд из него с довольно большой скоростью вылетит маленький снарядик. Сразу после того, как последует ее ответ. За измену платить надо. А тут не просто измена. Тут двойная измена. Поэтому и не стрелял сразу у лифта. Сначала объяснит, за что «мочит», как и тому пассажиру, которого из обреза. Иначе это не полноценная месть. Тем более что в «колясочной» тихо и спокойно, никто процессу не помешает. Монте-Кристо хренов.
Твой выход, Коляныч. Репетиций не будет, соврешь хоть разок — всё, в архив. Момент истины.
«Слышь, герой, давай поцелуемся».
— Слышь, герой. Пушку спрячь. Она тут ни при чем, сказала же. Это я тебя сдал.
Коля сделал шаг вперед и заслонил собой Веру.
— Да ну? — по-детски безобидно улыбнулся Ангел, взяв пистолет второй рукой. — Спасти ее хочешь? Молодец. Хорошо вы в тачке сосались. Вместе сдали, вместе и сдохнете.
— Да нужна она мне… Если б не ты, я б к ней за версту не подошел. Я ее в поезде подклеил, когда ты с зоны свалил. Знали, что сюда рано или поздно сунешься. Бабки для тебя тоже я дал. Заряженные они были, с изотопами.
— Коля… Ты чего? — словно со дна глубокого колодца раздался голос Веры.
— Не Коля я, а Вадик. Чего ты мне лапшу вешала, что он за угон сел? Какой, в жопу, угон?! Серьги он со старух рвал, красавчик. Вместе с корешем своим.
— Классно кривляетесь, — ухмыльнулся Ангел, — смотрел бы и смотрел. Только меня так дешево не купишь.
— А ты из себя д'Артаньяна не строй! Видел я, как ты в камере ногти со страху грыз, Рома.
— В какой камере? — В интонации Андрея появились нотки легкой растерянности.
— А вспомни, с кем ты первый раз в пердильнике парился? Ну что, узнаешь? Как я тебя развел, а? Как лоха последнего. Жаль, мало тебе дали, лошок.
Коля смотрел на Ангела открыто, не пряча глаз.
— Тогда под тобой работал, сейчас под ней. — Коля небрежно указал большим пальцем назад, на Веру. — И обоих, как пионеров, сделал. Поэтому бросай пушку, пока не поздно.
Колясочная вдруг превратилась в милицейскую камеру с нарами, надписями на стенах, разводами на полу, дуршлагом на лампочке, слезоточивой вонью.
— А белье дают, не знаешь?
— Чего? Какое белье?
— Ну постельное… Этот, в комбинезоне, сказал, что до утра сидеть придется. Значит, они должны обеспечить нормальный ночлег. Белье, кормежку… Я ж не по своему желанию здесь. И не по своей вине…
«Тебе стеклопакеты, кстати, не нужны? Немецкие, фирма. У меня дырка есть… Так это ты все-таки?.. Хреново дело, брат, моей Ленке ты вряд ли позвонишь…»