То морда какого-то чудовища с оскаленной пастью склонялась над ней, лез из пасти грязный толстый язык, текла кровь, лапы тянулись к горлу, и Юля в ужасе зажмуривалась.
То ей слышалось в сене мягкое шебуршание, и с дикой мыслью «мышь!» — а мышей Юля боялась больше всего на свете, возможно, даже больше чудовищ, — она, наоборот, широко распахивала глаза.
То ей виделась привольная гладь Невы, полная белоснежных кораблей и алых парусов, и взлетающий над рекой в диком скоке «медленный» всадник, только вместо Петра коня держит под уздцы Антон, а оставленная змея превращается в собачку и обиженно тявкает с постамента.
То вообще буддисты в оранжевых кришнаитских одеяниях, потрясая какими-то огромными африканскими бубнами, хороводят хоровод вокруг памятника Пушкину на площади искусств и поют: «Феличита…»
Саднило плечо, а особенно сильно хотелось пить.
Наверху в темноте послышались какие-то звуки, человеческие голоса, шум… Либо это последняя галлюцинация, либо спасение.
Шваркнуло вверху что-то металлическое, грохнул люк, луч фонарика заметался по стенам.
Шишкин первым подбежал к Юле, принялся осторожно разрезать скотч, приговаривая почему-то шепотом:
— Все кончилось, доченька… Потерпи.
«Все кончилось, — равнодушно подумала Юля, вновь теряя сознание. — Уже говорили ведь, что все кончились, а потом опять все началось…»
Золотые облака лизали перламутровое северное небо. «Скорая» новехонькая, с иголочки, ослепительно белая, с нарядным оранжевым фонарем. Это и впрямь была свежая машина — сегодня у нее был второй всего или третий выезд.
— Кость не задета, ранение навылет. Организм сильно ослаблен, но девушка молодая, вытянет. Опасности для жизни нет, — спокойно сказал врач и сел в машину.
Шишкин вытащил мобильник:
— Максим… Все в порядке, нашли… Нет, никого больше не было. Да, да… Ну, куда, в больницу отправили. На всякий случай… У вас как?.. Понял…
Макс сидел на дороге, смотрел пустым взором то в лес, то на небо. Вертел в руках мобильник. Перевел взгляд на него. Уставился, словно видел впервые: что это за штука такая…
С тихим шипением подъехал автомобиль. Его, виригинский, автомобиль. Открылась дверца, вылез Рогов, согнутый в букву «зю».
— Нашли Юльку?..
— Да, — устало отозвался Виригин. — Этот-то где?..
Рогов кивнул на багажник:
— Мы с ним местами поменялись.
Он рассмеялся нервным желчным смехом. И тут же схватился за поясницу.
— Вот, черт! Устроили вы мне… Как бублик в хлебнице…
Птицы уже курлыкали вовсю, приветствуя пробивающееся сквозь туман солнце.
— Дывись, Васыль, — сказал Виригин. — Птицы заграничные, а поют — ну прямо, как наши…