— Вы поссорились.
— Трудно было не поссориться. Сьюзан отказалась слушать доводы разума.
— Ты пытался убедить ее или потребовал, чтобы она ушла из монастыря?
Дэниел не потрудился ответить.
— Так я и думала. — Она вздохнула и принялась за завязки своего головного убора монахини. — Но, полагаю, это моя вина. Мне не следовало поручать мужчине такое деликатное дело.
Дэниел бросил на сестру Мэри Маргарет ледяной взгляд.
— Ты хочешь сказать, что я не способен заставить ее рассуждать разумно?
— Я лишь думаю, что тебе иногда недостает… такта.
Монахиня сложила тяжелую ткань на край придвинутого к кровати сундука и начала снимать с головы апостольник — монашеский плат.
— Я ухожу.
— Конечно.
— Она полна решимости принять постриг.
— Я сказала тебе об этом в телеграмме.
— Проклятье, Белл!
Она горестно покачала головой, уголки губ приподнялись в только ей понятной улыбке.
— Я на годы забываю о своем прошлом, а ты небрежно брошенным словом воскресаешь его в одно мгновенье.
— Я думал, что святая обитель выбила из твоей головы воспоминания о клубе «Старлайт соушл».
— Некоторые воспоминания никогда не тускнеют.
Глядя на сестру Мэри Маргарет, Дэниел едва узнавал девушку, которую давным-давно знал в Пенсильвании. Дэниел забрел в клуб «Старлайт соушл», пытаясь раздобыть еды для своей малышки сестры. Он испугался, обнаружив, что это не кафе, а публичный дом. Но Белл, милая, одинокая Белл, взяла его под свое крыло и спрятала в сарае за домом. Два-три раза в день она приносила еду, воду и молоко для него и девочки, пока ее мать, мадам этого заведения, не раскрыла тайной деятельности своей дочери и не наказала ее за расход драгоценных в военное время запасов. И хотя Дэниел с сестренкой был вынужден уйти, он поддерживал связь со своей подругой и спасительницей. И когда мать Белл отправила ее в Денвер, в школу при монастыре, Дэниел не забыл о ней.
Сестра Мэри Маргарет сняла апостольник, явив взору Дэниела красивое лицо, ставшее за прошедшие двадцать лет еще краше. Длинная, стройная шея, очень черные волосы, остриженные так коротко, что сквозь них просвечивала кожа головы.
— Боже, Белл, что они сделали с твоим волосами?
— Я была бы очень признательна, если бы ты не поминал имя Господа нашего всуе.
— Про…
— И не сквернословил бы, — спокойно прервала она Дэниела. Когда он закрыл рот, она молча одобрительно кивнула. — А теперь расскажи мне, что произошло. Сьюзан по-прежнему намерена принять постриг?
— Уперлась, вот как это называется. Твердолобая, пустоголовая, запутавшаяся. — Он обвиняюще глянул на Белл. — Это все