— Ну да, он более толстый и лысый, чем в Уорик Кастле, — нетерпеливо кивнул я.
И вдруг мой голос превратился в восхищенный шепот:
— Глянь лучше на стену… Напротив них!
— Каналетто! — у Берил был тот же тон. — Наверное, это и должно было нас восхитить, как считала Эрика.
Картина изображала Борчестер Кастл, каким его уже нельзя было увидеть — гордо высящимся в одиночестве на невысоком холме, а не окруженным ужасными домами, выстроенными после немецких бомбардировок. Господа в треуголках и дамы в кринолинах прогуливались по травянистым склонам, а дети толпились у театра марионеток.
Прошло пять минут молчаливых раздумий, потом я сказал:
— Хотелось бы разглядеть поближе.
Берил показала мне на толстый шнур, натянутый над порогом с табличкой «Вход воспрещен». Но я перешагнул через него и целых тридцать секунд восхищался картиной, а потом вернулся к жене.
— У манекенов, — сказал я, — даже нет ног, простые торсы с головами, видно, в целях экономии.
В тот вечер после ужина Эрика заявила:
— Скандал, да и только. Хотя единственной ценной вещью в замке является Каналетто, охрана в нем совсем никакая.
— Это должно храниться в тайне, дорогая.
— Разве я говорю не с родителями?
— Прости, малышка.
Некоторое время поколебавшись, Найджел решил, что любезность по отношению к родителям жены важнее, чем скрытность.
— Один знакомый парень, член наблюдательного комитета замка, говорил мне, что после смерти герцога-алкоголика система оповещения окончательно пришла в негодность, а у комитета нет денег, чтобы обеспечивать обход замка после полуночи.
— Почему? — осведомился я.
— Герцог не оставил ни гроша на уход за замком, а то, что приносят посещения, не покрывает повседневных расходов, как вы сами могли заметить. Несколько второстепенных произведений искусства уже были проданы, чтобы исправить положение дел, но это было несколько лет назад.
— А Каналетто?
— Они хотели и его продать, но никто в Англии не может купить и продать картину за границу, поскольку это будет растранжириванием национального достояния.
Когда Берил сказала зятю, что можно было организовать кампанию в прессе для сбора средств, Найджел возразил:
— Мой долг как журналиста, говорить о том, что надо сделать обязательно, но поскольку я житель Борчестера, публикация становится делом щекотливым. Объявить, что замок плохо охраняется, значит, привлечь сюда вандалов. Или… — он улыбнулся мне и Берил, — людей, желающих завладеть Каналетто.
Через три часа, когда мы лежали в постели, я просил:
— Ты думаешь о том же, что и я?
— Конечно, — ответила Берил, — и я не думаю, что это будет трудно.