Эйврил недолго молчала, затем промолвила:
— Отчего вы сердитесь? Ведь не ждали же вы, что девственница знает, что делать, верно?
Эйврил считала себя очень, очень мужественной.
— Я сердит на себя, — сказал Люк, едва удерживая свой голос под контролем. — Одевайтесь, прежде чем я сойду с ума снова и забуду, что вы девственны.
— Моя подруга Перси говорит, что мужчины становятся любвеобильны после того, как переживут опасность. Мне показалось это странным, когда я услышала об этом впервые. — Голос Эйврил звучал то глухо, то ясно, Люк догадался, что она одевается. — Так что же это было?
— Моя неспособность обуздать себя? — спросил Люк.
Разбегающиеся линии на карте вновь обрели порядок. Прежде он предполагал, что должен захватить этот проклятый бриги французское судно, доставить в должное место захваченные документы, но никак не обнаружить в своей каюте прекрасную невинную девушку.
— Вы, кажется, вполне способны обуздать себя, — сказала Эйврил, пройдя справа от него и усевшись на край койки.
Одну нестерпимо долгую секунду он думал, что она сейчас заплачет.
— Вы позволяете мне простить самого себя? — Вдруг он почувствовал, что говорить на французском легче, но, судя по ее акценту, она едва ли сможет следовать за его мыслью, которую он и сам старался не утерять. — Я был в ярости. Боролся, и мы победили. И да, некоторые примитивные инстинкты во мне желают женщину — мою женщину, как трофей.
«Моя женщина? Она не моя женщина. У меня нет женщины. И я не буду так думать о ней. Мне нет до нее дела».
Она молчала, он хотел опустить глаза перед этим чистым взволнованным взглядом, но это было бы трусостью.
— Я боялся за вас и был рассержен, поскольку вы поставили меня в такое положение, когда я не могу защитить вас. Я требовал от вас покорности и был в шаге от того, чтобы принудить вас. Именно поэтому я и чувствую такую тяжесть. Тяжесть и боль разочарования.
— Ваша женщина? — спросила Эйврил, будто он и не говорил этих последних слов.
Он почувствовал, что желает стать тем мужчиной, который возьмет ее девственность и научит… всему.
— Вы — необыкновенная женщина, — отметил он, стараясь вести себя как подобает английскому джентльмену. — Вы — сами себе госпожа.
— Закон гласит иначе. — В ее словах сквозила горечь. — Незамужняя девушка принадлежит своему отцу.
— Вы достигли совершеннолетия.
К чему эти слова? Он желает сделать ее своей?
— У меня есть обязательства, — сказала Эйврил. — Долг. О котором я забыла.
Слеза скатилась по ее щеке. Потрясенный, не в состоянии двигаться, чтобы подойти и прикоснуться к ней, Люк смотрел ей в лицо. Она быстро смахнула слезу.