Он провела пальцами по завиткам волос вокруг ее ушей и услышал ее легкий вздох, который можно было расценить положительно, и все прежние чувства тотчас вернулись к нему. Нежность, желание и осознание того, что она с ним здесь.
— Вы отправитесь в Лондон, и вы будете смелой и честной. Если Брэдон не примет вас с распростертыми объятиями, он совершенный кретин.
Он не мог воспользоваться ее невинной страстью, но он мог заставить неизбежное произойти должным образом.
— Я бы не хотела выходить замуж за кретина, — сказала она, принужденно рассмеявшись. — Я надеюсь, он хороший, добросердечный человек, который простит меня за все и постарается стать мне добрым мужем. Я надеюсь, что почувствую это, когда он будет прикасаться ко мне.
Люк привлек ее к себе и склонился над ней.
— Нет, — прошептала Эйврил.
— Позвольте мне заняться с вами любовью, Эйврил. Только один раз. Я клянусь, перед ним вы предстанете девственницей.
А потом, когда Брэдон укажет ей на дверь, она будет знать, к кому идти.
Она подняла к нему лицо, исполненное страстью, без малейшего признака гнева.
— Вы можете сделать так?
— Я могу сделать так, что вы испытаете наслаждение, и никакая опасность не коснется вас, если доверитесь мне.
«Это не во вред, — утешал он свою совесть. — Все прочее совершит с ней другой мужчина».
— Здесь? Но…
— Здесь, — он повел ее в беседку вдали от дома под склоном холма, — здесь.
Она доверяла ему. Рисковала лишь добродетелью, но не жизнью, которую он, и Эйврил это знала, будет защищать ценой своей жизни. Люк просил стать его любовницей и целовал ее, у нее кружилась голова от желания, он — последний человек, которому она могла отдать себя. И все же у нее не было воли отказать ему. Или она не могла отказать самой себе?
Он привлек ее на широкую скамью и поцеловал медленно, лишая способности рассуждать, и все, что осталось от мира, было его тепло, его сила, ласки его губ и ладоней.
Простое платье с вырезом на груди не стало препятствием для умелых пальцев, скользнувших под кружевную отделку, чтобы обхватить ее соски. Он сжимал их между большим и указательным пальцами, пока она изнемогала, тяжело дыша, потрясенная наслаждением. Словно искусительная игра, в которой пальцы протянули горячие марионеточные нити к пульсирующей горячей точке в низу ее живота. Эйврил со стоном припала к его рту, и он ласкал ее язык своим, будто успокаивая, но эта ласка только подлила масло в огонь желания.
— Пожалуйста. — Она задохнулась от его поцелуя. — Пожалуйста…
Она не знала, о чем просит, чего ожидает. Ночной воздух коснулся ее ног, когда рука Люка подняла ее юбки, и заставил вздрогнуть, но его губы и ладонь, охватившая ее грудь, держали ее в плену. Она обняла его и погрузила пальцы в его темные кудри.