— И что это за корабль? Насколько я знаю, у русских нет на севере ничего крупнее эсминцев. Кстати, а отчего вы решили, что это русские? Может быть, англичане?
— На обломках сохранилась маркировка с русскими буквами. Но продолжу. Это не эсминец — там разместить подобное оборудование можно, лишь сняв часть вооружения. Транспорт тихоходен и уязвим. Остается подлодка, причем очень большая.
— Наподобие тех, что есть у наших японских союзников?
— Именно так. Если можно построить лодку, несущую самолеты, отчего же нельзя запускать с нее самолеты-снаряды? И у нас как раз есть сведения, правда отрывочные и недостоверные, но из нескольких источников, что такая подлодка появилась у русских именно в августе! Как раз когда был нанесен первый удар по Хебуктену. И что еще любопытнее, эта подлодка, по некоторым данным, подчинена не флоту русских, а НКВД! Это, кстати, объясняет факт ее тайной постройки. Близ Архангельска у русских есть большой судостроительный завод, на котором работают исключительно заключенные — в отличие от Ленинграда. Нам известно, что перед войной там был заложен, а затем якобы перезаложен линкор, кажется, «Советская Белоруссия». А если первая закладка, отмененная будто бы из-за брака, на самом деле и была этой подлодкой, вступившей в строй только сейчас?
— Допустим. Но все же непонятно, какой смысл разрабатывать оружие исключительно для одного корабля? Или… завтра на головы солдат вермахта будут падать тысячи таких сверхметких, дальнобойных и несбиваемых снарядов?
— Есть надежда, что этого не случится. Или, по крайней мере, не завтра. Еще в тридцатых годах немецкий инженер Гернгросс был в России в командировке. Он курировал поставки на станкостроительный завод и подметил интересную особенность русского производственного процесса.
— Какую?
— У русских очень хорошо удаются опытные образцы. Это связано с тем, что их надо показать начальству в наилучшем виде. Эти образцы, выполненные чуть ли не вручную… Гернгросс даже приводил русское слово для этого… облизать… загладить… короче, их доводят до совершенства — в русском понимании, конечно. А вот серийные образцы резко теряют в качестве.
— Да при чем тут станки? И при чем тут истребление нашего флота?
— А если у русских есть одна-единственная великолепная лодка и крайне ограниченное количество управляемых ракет, просто потому, что они не в силах наладить крупносерийное производство?
— Даже ее одной хватило, чтобы вымести с моря весь наш флот. А чем тогда объяснить гибель наших субмарин? Их сообщения о том, что они были торпедированы ПОД ВОДОЙ?