Под утро, когда молодые весенние лучи солнца заиграли в кружевных заморозках, Татьяна открыла глаза и увидела рядом с собой на поляне Чебурашкина и Леблана. Она посмотрела на них — грязных, оборванных, посиневших… и снова весь ужас ночи обрушился на нее.
— А где же? Где же? — она развела руками и тут же крепко прижала их к груди, как бы удерживая что-то такое, что можно вырвать у нее вместе с ее сердцем, и снова лишилась чувств.
10
Заслыша ночью крики, выстрелы на болоте, командир партизанского отряда Петр Хропов послал в разведку Яню Резанова — человека коренастого, с очень маленьким лицом, но с сильными руками, жителя волжских степей. Яня Резанов когда-то задушил руками степного волка и теперь нередко хвастался у костра:
— Мне только подвернись. Я хряп — и нет башки.
Партизаны хохотали, не верили тому, что он задушил волка.
— В капкан, поди-ка, попался, волк-то?
Яня Резанов, всегда очень спокойный, и тут спокойно утверждал:
— Нет. В поле. Хряп — и нет башки. Ну, что ржете?
Но однажды партизанский смех пронял его.
— А вот увидите, — и он ушел в темную ночь, а наутро приволок двух фашистов в полном вооружении.
— Экий чертолом! — произнес Петр Хропов, высказывая всеобщее изумление.
А Яня Резанов спокойно, как будто он просто поймал двух окуней:
— Мне только подвернись. Я хряп — и нет башки. Волка задушил, а эти ведь тож волки, да хилые.
Вот он и доложил Петру Хропову, что через болото идут люди — старики, женщины, ребята, — что их обстреливают каратели из автоматов и танка.
— Штук сорок али пятьдесят, — говорил он, не называя карателей людьми, а штуками. — И притом — танк.
Выслушав его, Петр Хропов сказал:
— Вот до чего звери могут людей довести: готовы тиной захлебнуться, лишь бы вырваться из их лап. — Петру Хропову сейчас, освещенному костром, по бороде можно было дать лет пятьдесят, но глаза у него горели по-молодому, и эти молодые глаза вспыхнули. — Танк, значит, у них? Хорошо бы нам заиметь танчоночек? Ребята!
Люди хмурые, тоже заросшие бородами, сидели около него молча, только один, отец Петра Хропова, Иван Хропов, сказал:
— Какую команду подашь, сын, то и выполнять будем. Святое это правило — закон.
— Стало быть, идем? — И Петр Хропов поднялся, став большим, высоким, как и его отец, и повеяло от него чем-то сильным, уверенным: молодые глаза посуровели, между бровей легла резкая складка. Отобрав человек двадцать партизан, он сказал: — Пожалуй, хватит на сорок штук или пятьдесят. А, Яня?
— Ясно. Хватит, — одобрил Яня Резанов.
— Ты, отец, конечно, останешься здесь.
— Воля твоя, Петруша, но ведь вы все хозяйство растеряете. Там, вишь ты, и автоматы и кони. Кто подбирать будет?