Кончилась гражданская война, и советский народ принялся за восстановление страны. Сверстники Сосновского пошли в учебные заведения и через несколько лет вышли с теми знаниями, которые так нужны были стране.
Сосновский заявил:
— Меня достаточно наукам обучила жизнь. Ведь я же первый в Поволжье объявил советскую власть.
Вскоре после гражданской войны он был назначен председателем треста цементной промышленности. Вместо того чтобы вникнуть в дело, Сосновский начал рассказывать всем о том, как он «объявил советскую власть», как «воевал», не замечая, что все это у него превращается уже в какую-то болезнь: первый «объявил советскую власть», значит и здесь что-то должен сделать первым… и он стал «оригинальничать», «отыскивать новое, свое», а надо было работать — по-будничному, упорно, много. Его начали критиковать, сначала вежливо, тихо, потом все громче и громче. Вначале он на всякую критику улыбался, показывая белые зубы, заявляя:
— Вы сами поучитесь… у меня поучитесь… Ведь я… — и опять о своем прошлом, мягко и открыто улыбаясь. За что и получил кличку «улыбчивый».
Вскоре «для пользы дела» его перевели директором одного крупного курортного управления в городе на Черном море. Но и там повторилось то же. И люди в Москве задумались: что делать с Сосновским? Почему прилипла к нему кличка «улыбчивый»? «Не ту работу ему даем», — решили люди в Москве и снова начали посылать его на «должности». Был он и уполномоченным ЦКК, был и редактором большой газеты, был и директором музея. Но куда бы его ни посылали, история повторялась… Но однажды Сосновского направили из Москвы, во главе юбилейной комиссии, приветствовать одну республику… и Сосновский выполнил это поручение. Он держался с вежливым достоинством, произносил зажигательные речи, и в республике были довольны им.
— Наконец-то нашли мы ему дело, — решили люди в Москве, радуясь за него, и с этого раза Сосновский превратился в постоянного «председателя комиссий». Но Сосновский ворчал:
— Завидуют. Неоперенная молодежь. Ничего, придет время, спохватятся.
В первые дни войны он обратился с просьбой отправить его на фронт. Под благовидными предлогами его просьбу не удовлетворили. Он начал разыскивать своих бывших друзей по гражданской войне и нашел наркома, в ведении которого находился моторный завод, эвакуированный на Урал. Сосновский позвонил наркому, назвав его просто Илья и спросив, когда к нему можно «заглянуть».
— Да в любое время, — ответил нарком. — Рад буду тебя видеть.
Но когда нарком узнал, что нужно Сосновскому, он задумался. «Дать работу. Какую же я ему могу дать работу? — думал он, одновременно вспоминая прошлое и то, каким героем тогда держался Сосновский. — Какую же работу я ему дам? Послать на место Макара Рукавишникова? А чем он лучше Рукавишникова? В комиссиях работал, говорят, хорошо».