По сторонам узкой входной двери замерли два голорылых идола — стражники из предгорий. Лица — каменные. Металлические зеркала прямоугольных парадных щитов недвижны, словно не в руках их держат, а к стене прислонили. Бесстыжий всё-таки в Харве народ… Весь срам наружу, как у женщин: рот, нос… Тьфу!..
Ещё один голорылый идол возвышался у крохотного фонтанчика, тоже неподвижный, но по несколько иной причине. Государь единой Харвы, непостижимый и бессмертный Улькар, был изваян из мрамора в обычной своей позиции: гордо вздёрнутая и чуть отвёрнутая в сторону голова, в руках — пучок молний и свиток указов. И тоже весь срам наружу. Вот и поклоняйся такому…
А досточтимый Ар-Маура всё смотрел и смотрел на обвиняемого. Не то брезгливо, не то с ненавистью. Наконец вздохнул и покосился на истца, с самым преданным видом подавшегося к судейскому креслу.
— Говори… — прозвучал равнодушный хрипловатый голос.
Истец зябко повёл плечами и начал торопливо и сбивчиво:
— Досточтимому Ар-Мауре… да оценит государь его добродетели… известно… — Тут владелец кофейни кое-как совладал с собой и продолжал дрожащим от обиды голосом: — Заведение у меня, любой скажет, приличное… для достойных людей… Пришёл — значит пей, в кости играй, беседуй… А чтобы песенки петь — это вон на улицу ступай… Домой вон иди и пой…
Тут судья как бы поменял глаза: широко раскрытое око презрительно прищурилось, а прищуренное — хищно раскрылось. Истца это поразило настолько, что он осёкся на полуслове.
— Пел… песенки… — неспешно и хрипловато проговорил досточтимый Ар-Маура. Лицо его как-то странно передёрнулось под повязкой, и он снова въелся яростным своим оком в обвиняемого. — И о чём же?
Вопрос застал владельца кофейни врасплох.
— Э-э… — Он беспомощно оглянулся на двух свидетелей и облизнул губы. — Ну… просто песенки… Так, чепуха какая-то… И не складно даже…
Насторожившийся было судья расслабился, причём вид у него, следует заметить, стал несколько разочарованный.
— Дальше, — сердито буркнул он.
— Я подошёл, говорю: иди вон, говорю, на улицу пой, а у меня заведение приличное… А он поймал муху…
Досточтимый Ар-Маура досадливо поморщился и чуть мотнул головой. Владелец кофейни запнулся.
— Дальше! — проскрежетал судья.
— П-поймал муху и начал кричать, что у неё шесть лапок, а не четыре, что я нарочно развожу незаконных мух… А потом стал обрывать ей лишние лапки… И ещё сказал, что я враг государю, потому что развёл незаконных мух и…
Видимая часть лица досточтимого Ар-Мауры выказала крайнее раздражение, но в то же время и некоторую растерянность. Судья крякнул, оглянулся и щёлкнул пальцами. Во дворик по оперённой лесенке торопливо сбежал молоденький тщедушный секретарь (тоже из голорылых) и замер в полупоклоне.