— Не отвлекайся, милая, — говорит Нейл, заметив, что я фотографирую козу. — Смотри под ноги. Хочешь, понесу твою сумку?
Он опять без головного убора, но теперь я знаю: он может позволить себе все, что угодно, и даже не поднимаю этот вопрос. Если он утверждает, что чувствует себя хорошо, значит, он чувствует себя хорошо. Если же внутри его головы начинает звенеть звонок, сигнализирующий, что топливо на исходе, то в тот же день, добравшись до дома, он первым делом открывает холодильник, достает свою технику и пускает по венам сложный коктейль, который получается из слияния содержимого трех разноцветных ампул. Проделывает он это с завидным мастерством и хладнокровием. А если я остаюсь посмотреть, то не может удержаться от того, чтобы не разыграть передо мной еще одну сцену из жизни Старого Джанки. Легко и артистично поймать на иглу тонкую голубую вену, удовлетворенно прошептать, увидев в баллоне шприца темное облачко крови: «Есть контроль», откинуться на спинку стула и блаженно прикрыть глаза, имитируя приход. После инъекции четыре или пять дней хорошего самочувствия ему гарантированы. Дальше — как повезет.
На площадке перед гротом стоит толстая немка и фотографирует девочку лет двенадцати. Из часовни, расположенной чуть левее, выходит Мэдж. Видит нас и расплывается в улыбке. Нейл прикладывает палец к губам: тсс...
Друг за другом мы ныряем в грот. Там темно, но не слишком. С каменного свода свисают сталактиты. Пахнет влажной землей и больше ничем. Никаких следов плесени. Вполголоса Нейл рассказывает нам о рождении Артемиды и Аполлона. Его версия мифа несколько отличается от общепринятой, в ней присутствует местный колорит, поэтому я слушаю с интересом. А Мэдж, судя по всему, ни о чем таком слыхом не слыхивала, на ее гладком личике счастливое изумление паломника, впервые узревшего Иерусалим.
Следуя за Нейлом, мы обходим купель и склонившуюся над ней печальную фигуру медведицы. Купель расположена не на уровне земли, а значительно выше, и, чтобы заглянуть в черное зеркало воды, приходится взобраться на корявый уступ, изображающий ступеньку, а потом на следующий.
Вода черна, как нефть. Но никакого запаха нет. Я протягиваю руку, но что-то останавливает меня. Суеверный страх? Не исключено.
Мэдж забирается наверх после меня. Тоже тянется к воде. И тоже медлит.
— Не дотрагивайся до воды, детка, — слышится негромкий голос Тома.
— Почему?
— Я слышал, какая-то туристка опустила туда свой серебряный крест на цепочке, так серебро моментально почернело. Черт его знает, что там, в этой воде. Она в этой пещере уже несколько тысяч лет. И никто не проводил ее химического анализа.