— Ты показал ему землю его предков.
— Да. Стоя на этой земле, священной земле друидов, мы исполнили обряды братства крови, которые соединили нас перед богами.
Картина ясная. Приняв решение оставить свою Этайн, он знакомит с ней Ронана. Тот моментально влюбляется, потому что она, по всей видимости, красива. И она, в силу необходимости, отвечает ему взаимностью. Так или не совсем так, не суть важно. Покидая ее, Нейл хотел быть за нее спокоен, за нее и за ребенка. И теперь он спокоен.
Брат берет в жены вдову своего брата. Осиротевшая семья становится его семьей. Может быть, за этим стоит какая-нибудь красивая романтическая история. А может, и нет. Степень любви Нейла к кузине Этайн мне неизвестна, как и степень ее любви к нему. Роман, начавшийся в детском возрасте, со временем вполне мог сойти на нет. Я могу фантазировать на эту тему сколько угодно, но правды все равно не узнаю. Никто мне ее не скажет, ни Нейл, ни Этайн, ведь для полноты картины по-хорошему следует выслушать обе стороны.
И вот так всегда. Внезапная откровенность, воспоминание, намек высвечивают передо мной очередной фрагмент его биографии. Фрагмент без начала и конца, который в дальнейшем развивается совершенно самостоятельно, обрастая бесчисленными подробностями в моем воображении.
Ночь на циновке под шотландским пледом у стен старой крепости — это не совсем то, что нужно женщине моего возраста, с моими привычками, но если делать это не слишком часто... Нейл со мной рядом не то спит, не то думает о чем-то с закрытыми глазами. Он лежит на боку, подложив под голову согнутую руку, темные волосы занавешивают лицо. Медленно я провожу рукой по его стройному бедру, вдоль джинсового шва, и чувствую спазм в горле, как бывает от сдерживаемых рыданий.
Он запретил мне думать о таинственном недуге, подтачивающем его организм. «Пойми, Элена, ничего страшного не происходит. Самое ужасное, что со мной еще можно сделать, — оторвать меня от этой земли. Но я не уйду. Я никуда не денусь. Я останусь здесь навсегда».
Ужинали мы, несмотря на все мои отговорки, в доме Костаса и Ифигении, где нам, как всегда, были очень рады. Чуть позже заглянула соседка с годовалым ребенком, и мне сообщили, что ее зовут Катерина, а ее сыну Манолису Нейл приходится крестным отцом.
— То есть как? — поинтересовалась я шепотом. — Ты же не православный.
— И уж точно не католик, — весело откликнулся Нейл. — Но им этого хотелось. Как я мог обидеть людей?
Самая лучшая логика на свете. Абсолютно в его духе. Поклоняйся хоть дырявому корыту, но не смей обижать людей, которые предоставили тебе стол и кров.