Да и зачем это делать? — развел руками Третьяк. — Кто дал право постороннему человеку, в данном случае врачу, соваться в интимные чувства «больного», даже когда этот «больной» обращается с просьбой спасти от тяжкой для него страсти?!
Мы, Дима, можем только помочь человеку мобилизовать свои внутренние силы, если он этого искренне желает. При помощи внушения, бесед, аутотренинга стремимся вызвать у человека веру в себя, в свои силы, привести его в такое состояние, чтобы он сам мог контролировать свои действия и выстоять против болезненного тяготения. Это, правда, не во всех случаях удается. В конечном счете, повторяю, любовь является чувством, которое рождается глубинными движениями души, и если оно сплетено из естественных, присущих тому или иному человеку особенностей психики, характера, какое право мы имеем насильственным путем уничтожать его? Я тебя спрашиваю.
— Даже спасая человека, скажем, от самоубийства? Ведь и такое случается при отвергнутой любви.
Третьяк помолчал.
— Для этого существуют телефоны доверия, — произнес после паузы. — Что касается конкретно Пидпригорщук, то ее хорошо помню: среднего роста, худощавая женщина. Сначала держалась стыдливо — оно и понятно, — даже всплакнула, но потом проявила характер твердый, запальчивый… О таких древние говаривали: «Кавэ амантен!» Ты, наверное, не очень силен в латыни, — улыбнулся профессор, — это значит: «Берегись любимой!» Я хотел узнать, от кого ее предостеречь или, наоборот, кого от нее, но она не призналась.
Коваль кивнул:
— Да, я действительно не очень силен в древней латыни, я весь во времени настоящем, но, думаю, древних можно трактовать и иначе. Берегись не той, которую ты любишь, а той, которая в тебя влюблена, тебя полюбила, то есть «Берегись полюбившей!». Древние римляне были мудрыми людьми…
Третьяк засмеялся:
— Ну, допустимо и так.
Дмитрий Иванович беседовал с врачом, а в голове все время вертелось: «Кто же этот неизвестный, по которому сохнет Лидия Антоновна? Не чернявый ли красавец Грицько Ковтун?
Он хоть и в Кобеляках работает, но живет в Выселках, по соседству, и частенько топчется недалеко от подворья Пидпригорщуков. Или, может, неженатый, энергичный и статный председатель колхоза? С ним женщина часто видится в конторе, а бывает, и задерживается там допоздна?»
Коваль терялся в догадках. Он понимал, что Лидия Антоновна уже дошла, как говорят, «до ручки», если побежала со своей бедой к врачу. Верно, перед этим ей пришлось испить полную чашу горечи, раз решилась спастись от нестерпимого чувства.
Впрочем, любовные страсти Пидпригорщук не его забота. Просьбу Петра Кирилловича он исполнил, обратился к профессору, а больше что мог сделать? Да и как объяснить мужу, что за болезнь у его жены? Абсолютно невозможно. Да и зачем ему знать!