— Ну, это врете!
— Тебе начинать, — сказал Виталин Чиркову. Чирков взял карты.
Потом пришли все остальные гости. Игра оживилась. Марья Павловна и Наталья Александровна горячились больше всех, а лица их то бледнели от проигрыша, то вспыхивали радостью при выигрыше.
— Вот это — игра! — восклицал Хлопов, выпивая четвертую бутылку пива. — Сколько в банке-то?
— Тридцать шесть рублей! — ответил Хвоин.
— И ты по банку?
— По банку!
— За всю картину? Ну, игрок! Хвоин покраснел и пробурчал:
— Это уж мое дело!
— Известно, твое, — добродушно ответил Хлопов. Они играли до самого утра…
— А в субботу к нам, — пригласила Наталья Александровна.
— Ваши гости! — ответили Хвоин и Прутиков.
Виталин пообедал и в шесть часов вечера подошел к стеклянному, закрытому с четырех сторон, подъезду на углу Фонтанки и Графского переулка. Швейцар распахнул перед ним дверь. Он поднялся в огромную переднюю, заставленную вешалками, и сразу почувствовал комфорт, солидность и богатство окружающей обстановки. С широкой лестницы спускались генерал и почтенной наружности старец. Мимо Виталина прошел доктор, которого генерал назвал профессором. Совершенно иное, чем в клубе, куда его свел Кострыгин…
Виталин подошел к конторке, за которой стоял молодой человек с торчащими ушами, назвал себя и, получив за пятьдесят копеек пропускной билетик, поднялся по широкой лестнице во второй этаж. До него, уже издали, доносился смутный гул голосов. Он вошел в огромный зал, в котором стояло с десяток громадных восьмисторонних столов. У каждого стола толпились игроки; иные переходили от стола к столу, другие растерянно ходили по залу.
Виталин остановился подле одного из столов и начал присматриваться к игре. Играли в то же экартэ.
Один из играющих метал ответный банк; прометал четыре сдачи и бросил; его сменил другой и, приготовив карты, тоже начал метать ответ.
Через толпу играющих к столу протиснулся высокий брюнет, прогнал одного из сидящих за столом, занял его место и тоже начал метать ответный банк.
Виталин сразу ничего не понял. Он увидел только, что здесь ведется едва ли не самая крупная игра, что здесь, так сказать, «игорная биржа». За столом, у самого камина, Виталин увидел тысячную игру. На столе почти не было золота, и целыми пачками лежали сторублевые бумажки.
Рыжий еврей подошел и сказал:
— Двенадцать бумажек в круг! — И на него никто не обратил внимания, словно это обычная ставка.
— Вот здесь — игра, — услышал он за собой голос Чиркова и обернулся. Чирков наскоро поздоровался с ним и ловко кинул на стол десятирублевик.