— То есть? — отозвался Саша и внимательно посмотрел на гусара.
— Твоя Наталья всегда умела изображать живые картины. Вспомни институтские праздники прежних времен.
— Но кровь…
— Я кое-что нашел. — Он ухмыльнулся и раскрыл ладонь. — Знаешь, что это? — Андрей открыл руку, и Саша увидел что-то вроде резинового напалечника. В нем были остатки красной жидкости.
— Догадываюсь, — хмыкнул Саша, присмотревшись к предмету из тонкой резины.
— Интересно, он… ее подтолкнул или она сама? — приятель-гусар кивнул в сторону дома Серафима Скурихина.
Саша махнул рукой:
— Мне это давно не интересно.
Гусар кивнул.
— Про таких говорят — в ней пропала актриса. Впрочем, нет. Мы все в клубе играем, а значит, актерствуем. Она тоже. Это одна из милых затей, неизбежных, когда живешь в таком маленьком местечке, как разъезд Дорадыковский. Если ничем себя не займешь, то тебя займут. Водкой или пивом.
— Есть кому, — согласился Саша, кивнув в сторону дома Серафима. Дом, умело подсвеченный, походил на хрустальный терем в этот зимний вечер. Он сейчас ничего не чувствовал — ни волнения, ни страха. — Отдай мне. — Он протянул руку.
— Думаешь, Наталья затеет дело против тебя?
— Я затею дело, — бросил он. — Развод. Она мне его даст скорее, если я поднесу такой подарок.
— Понимаю, — тихо сказал гусар. — Она ставила условие?
— Да. На которое я не мог согласиться.
— Какое, если не секрет?
— Если и секрет, то не от тебя. Она хотела стать главой клуба, — сказал Ястребов.
— Однако, — фыркнул гусар. — Губа не дура. Она бы уж точно сдала наш лейбл в аренду этому пивовару.
— И сам клуб тоже. Навсегда. Теперь я поставлю ей условие…
Говорят, чтобы понять, насколько красиво лицо, хватает ста пятидесяти миллисекунд. Варе тоже хватило этого времени, чтобы понять, какое необыкновенное сейчас лицо у матери.
— Мама, ты выглядишь потрясающе, — с придыханием сказала Варя.
— Как утверждал Пифагор, который тебе теперь должен быть более близок, чем другие великие… — насмешливо заметила она.
— Я не сильна в математике, — перебила ее Варя, засмеялась и порозовела.
— Но в математиках, по-моему, ты хорошо разбираешься, — настаивала мать. — Не умаляй свои достоинства.
— А что, об этом уже говорит весь город? — фыркнула Варя.
— Надеешься на легко добытую славу? — ответила вопросом на вопрос мать и улыбнулась. — Не перебивай меня. Так этот великий, я имею в виду Пифагора, Утверждал, что люди, рожденные в четные числа, удачливы, особенно те, кто появился на свет в день, кратный тройке. В нечетный день — все наоборот. А хуже субботы рождения просто не придумать. — Она скривила губы.