Варя усмехнулась:
— Правда?
— Папа говорил, что таким вернулся из армии внук его друга. Месяц не вставал с дивана. Он уперся носом в стенку и молчал. Могу себе представить, чего он там натерпелся. Но ты… Что они сделали с тобой? — спрашивали мы друг у друга. Папа хотел звонить Юрию, требовать отчета. Но я удержала его. Я сказала, что ты жива, физически здорова. А душевная боль, — она вздохнула, — ее надо изжить. Я знала это по себе. Но руководить его работой Родион Степанович все-таки отказался.
Для Вари те дни были как в тумане, но что она помнила отчетливо — это голоса птиц, которые доносились из дедова кабинета. Живые, разные. Они были задорные, печальные, задумчивые.
Они манили ее обратно в жизнь, они вытесняли из памяти Юрия, остров Сааремаа. Однажды, в яркий осенний день, в один из дней бабьего лета, когда надежда на лучшее прорывается даже сквозь асфальтовую толщу печали, Варя встала с дивана.
Это была другая Варя. Она вынесла из своего опыта важные для себя выводы: свою жизнь надо брать в собственные руки, никому не позволять управлять тобой и твоими чувствами. Она должна жить и заниматься делом.
Она подошла к Родиону Степановичу и сказала:
— Я хочу работать.
После побега с острова Сааремаа Варя много раз спрашивала себя: а что это было для Юрия? Он так бойко и бесстрастно переводил слова матери, значит, знал об этом раньше и обсуждал с ней?
На самом деле он ведь говорил ей о каком-то условии… что, только выполнив его, можно думать о браке, гражданстве и доме, который родители подарят им с Юрием, и о части имения.
После перемены власти в Эстонии Выйкам вернули большое имение, которым владел еще их дед. Выйки стали очень состоятельными, хотя и в прежние времена не бедствовали. Уже тогда они разводили норок и хорошо зарабатывали на шкурках. Теперь отец мечтал заняться соболями. Мех дороже собольего трудно найти.
— Скажи, ты узнала все, что хотела, мама? — спросила Варя, глядя на спокойное лицо матери.
— Да, Варя. — Она потянулась к дочери и, как маленькую, погладила по голове. — Я могу повторить то, что уже сказала: ты не умеешь делать глупости.
— Знаешь, из этой истории я вынесла кое-какие мысли о любви.
— Поделись. Интересно.
— Я поняла, что антипод любви — вовсе не ненависть.
— Вот как? А что же? — В голосе матери звучало любопытство.
— Равнодушие.
Мать помолчала, потом кивнула:
— Пожалуй, соглашусь. Когда я рассталась с твоим отцом, так и было. Мне было все равно, с кем он. — Она покачала головой. — Мудро.
— А еще я поняла, что безусловно нужно любить саму жизнь. Она отзовется на твою любовь, будет оберегать тебя. А потом пошлет тебе того, кто нужен.