И потом, разве влюбиться — несчастье? Несчастье — выйти замуж за того, кто не любит тебя. А она не сделала этого в первый раз и не сделает… во второй.
Хорошо, с первым разом все ясно. Кроме чувств, было много привходящего, того, что не зависело от нее, да и от него тоже. Он был сыном своей семьи. Но, думала Варя, если бы Юрий ее любил, он не перевел бы ей то, что говорила по-эстонски его мать.
Варя надела черную куртку, рывком застегнула длинную молнию, надвинула капюшон на голову и уже стояла у двери, когда зазвонил телефон.
Варя вздрогнула. Он? Саша?
— Это я, — сказал он.
— На самом деле? — Ее голос звенел, будто она собиралась заплакать.
— Ты что, Варя? — В низком голосе слышалась усмешка, а в ней — одобрение.
— Я… я тебе очень сочувствую.
— Я тебе тоже, — засмеялся он.
— Ты смеешься? — Варе захотелось сесть от внезапного облегчения. Она поискала глазами стул, но его не было, и Варя шлепнулась на бордовый коврик возле двери. — Ты как, не слишком…
— Нет, — ответил Саша. — Я в порядке. Встретимся?
— Хоть сейчас, — выдохнула она.
— Вечером. Ладно? Есть кое-какие дела.
— Ага.
— Я позвоню.
Варя положила трубку и отбросила капюшон. Ей стало слишком жарко.
Саша вернулся домой поздно, но по свету в окне спальни, которая давно безраздельно принадлежала Наталье, он понял, что жена дома.
Он не навестил ее в больнице, не желая участвовать в спектакле. Саша подошел к двери подъезда, не успел дотянуться до ручки, как зеленая створка распахнулась, и ему под ноги вылетел черный мохнатый комок.
— Ох! — воскликнул он от неожиданности и отступил. — Здравствуйте.
— Привет-привет, расстрельщик, — хохоча, бросила соседка. — Сам-то живой?
— Как будто, — кивнул он, собираясь пройти.
— Послушай, — тихо сказала женщина, загораживая дорогу. — Я все знаю.
— Что вы знаете? — спросил он, пытаясь догадаться, к чему приготовиться.
— Моя племянница работает медсестрой, — торопливо шептала она. — Она сказала, что на твоей Наталье была никакая не кровь, а…
— А что? — Он насторожился. Он и сам знал, что не кровь. Но что именно…
— Клюквенный сок, вот что. Она сделала анализ.
— С-спасибо. — Саша чуть замешкался, вспомнив банку на подоконнике в кухне с давленой клюквой. Глупее не придумать.
— Так что если она станет на тебя…
— Понял, спасибо… А вот как…
— Да просто, — засмеялась она. — Проще простого. — Она покачала головой. — Только сказать тебе… знаешь, неловко…
— Да скажите, какая уж теперь неловкость.
— Ладно, — вздохнула женщина, с трудом удерживая на поводке пса. Он дрыгал ногой, будто пытался сделать ласточку, но на самом деле хотел дотянуться до ближайшего тополя и застолбить его, пометить. — Мы, бабы, ловкие, чего только не придумаем. — Соседка засмеялась. — Ты же знаешь, что такое было при социализме резиновое изделие номер один и номер два? — Саша молчал. — Так вот, клюквенный сок она залила в такое изделие. Они же слабые были, не чета нынешним, ткни ногтем — и потекло…