Дариус бегло осмотрел обоих. Бист казался целым, если не считать раной царапину на щеке с уже запекшейся кровью. Галуг старательно прижимал к животу кисть левой руки, наспех обмотанную толстой повязкой, и сквозь ее ткань проступали алые пятна крови.
— Где остальные? — хрипло спросил Галуг, морщась от боли.
— Там, — неопределенно мотнул головой в сторону озера Дариус. — Все, уходим, уходим.
Но перед тем как уйти, Дариус вернулся в овражек, чтобы подхватить с земли арбалет, и еще те три арбалетных болта, что в спешке он обнаружил. Арбалет — вещь вообще дорогая, а уж такой тем более. И хотя Дариусу пришлось подержать его в руках очень недолго, но оценить оружие он успел по достоинству. Он выстрелил из него единственный раз, но и этого хватило для того, чтобы понять — бой у него отличнейший.
Теперь все, бегом отсюда, пока не заявились другие варисурги. Они бежали краем леса, бежали быстро, опасаясь в любой момент увидеть спешащих им навстречу жрецов Вариса, но обошлось.
Ториан с Тациром оказались там, где Дариус их и оставил. Тацир все еще был жив, хотя и выглядел немногим лучше мертвеца. Теперь вся надежда оставалась только на Биста и на его искусство врачевателя. И при этом им следовало торопиться.
Тацир безучастно смотрел, как рухнувший на колени сверд рывком сдирает с себя сумку. Есть у Биста отдельная сумка, и в ней он носит врачебные принадлежности. Вот он вынул из сумки лежавшие на самом верху рулоны полотна, засунул руку поглубже, покопался в ней и извлек на свет небольшую, похожую на пенал, деревянную коробку. На мгновенье задумался, взглянул на остальных, внимательно следящих за окрестностями, затем на обнаженный бок Тацира, из которого торчал арбалетный болт. Бист нашел взглядом Дариуса, оба они отошли в сторону, и сверд у Дорвана что-то спросил. Слов Биста Тацир не разобрал, и только видел, как Дариус несколько раз кивнул.
Бист снова вернулся к Тациру и сказал, заглядывая ему в глаза:
— Потерпи брат, сейчас будет очень больно.
'Неужели может быть еще больнее?', – успел подумать Тацир.
Оказывается, может. Боль пришла такая сильная, что он потерял сознание.
Бист сидел спиной к затухающему костру и думал. Он думал о многих вещах сразу, он так умел. Он многое знал и умел, человек, которого спящие сейчас наемники знали как Биста.
Не мог он только одного — вернуться на родину и стать тем, кем он и должен
стать, если бы не пришлось бежать, спасая свою жизнь. Что ж, собственная жизнь — достаточная цена, чтобы отказаться от того, что было предназначено ему по праву рождения.