Дариус согласно покивал головой — все так.
'Особенно для тебя все удачно складывается, — воспоминание об Элике укололо сердце его острой иглой ревности. — Поди уже и на вечер договорился встретиться. Да и знал бы ты, чего лечение Тацира будет стоить — жизни человека, возможно совсем безвинного'.
Баня оказалась хороша. Пусть и топилась по-черному, и к стенкам, покрытым толстым слоем копоти старались не прикасаться, но прокалена она была на совесть. Бист, лучше всех переносивший летний зной, к жару парилки за несколько лет жизни в Фаронге привыкнуть так и не смог. Быстро угорев, он несколько раз выскакивал на улицу окунуться в озеро, затем возвращался обратно. После четвертого или пятого его выхода, Ториан, поддававший парку на каменке, не вытерпев, обругал его, заявив, что он выстужает баню. Бист что-то пробурчал на родном языке, сполоснулся и ушел в дом, напоследок сказав, что жара в бане совсем неправильная.
Рядом с баней далеко в озеро шли мостки, но прыгать в воду с них не стали, посчитав неудобным. Как бы там ни было, не далее как сегодня, в озере утонул человек. И хотя тело из озера достали, посчитали, что негоже будет вести себя слишком шумно.
После бани, как нельзя кстати, их ждала немалая корчага хмельного меда, добытая неугомонным Торианом.
Выпили по кружке, помянув добрым словом медовара, до того медок оказался хорош. После второй кружки Дариуса немного отпустило, и он вспоминал Элику уже не с такой тоской. Кто же мог знать, что дальше ему станет еще хуже, намного хуже.