— Мое дитя учится быстрее, чем твое, — заметила как-то Парт своей двоюродной сестре Гарре, — но твое растет быстрее. К счастью.
— Твое и так уже достаточно велико, — согласилась Гарра.
Она глядела на берег ручья, где Фальк стоял, держа на плечах годовалого ребенка Гарры. Полдень раннего лета звенел трелями сверчков и гудением комаров. Черные локоны то и дело касались щек Парт, когда руки ее проворно следовали за нитью прялки. Над челноком уже были видны головы и шеи танцующих цапель, вытканных серебром на черном фоне.
В свои семнадцать лет эта девушка уже считалась самой лучшей ткачихой среди женского населения Дома. Зимой ее руки всегда были выпачканы химическими препаратами, из которых изготовлялись нити и краски, а летом все свое время она уделяла ткацкому станку, приводимому в движение энергией солнечных батарей, воплощая в узоры все, что только приходило в голову.
Мать называла ее «маленьким паучком».
— Маленький паучок, — сказала она, — не забывай, что ты прежде всего женщина.
— И поэтому ты хочешь, чтобы я вместе с Матоком пошла в Дом Катола и выменяла себе мужа за мой ковер с этими цаплями?
— Я этого никогда не говорила, не так ли? — возразила мать.
Она снова принялась выпалывать сорняки между грядками салата.
Фальк поднялся по тропинке, ребенок на его плечах весело улыбался и стрелял глазками.
Он опустил девочку на траву и спросил как будто она была взрослая:
— Здесь жарче, чем внизу, не так ли?
Затем, повернувшись к Парт, с серьезной прямотой характерной для него, он поинтересовался:
— У Леса есть конец, Парт?
— Говорят, что есть. Все карты отличаются друг от друга. Но в этом направлении в конце концов будет море, а вот в этом — прерии. Это такое открытое пространство, которое покрыто травой, как наша Поляна, но простирается на тысячи миль аж до самых гор.
— Гор? — спросил он с невинной прямотой ребенка.
— Это высокие холмы, на вершинах которых весь год лежит снег. Вот такие.
Парт отложила челнок и сложила свои длинные загорелые пальцы в виде горной вершины.
Внезапно желтые глаза Фалька засветились, и лицо напряглось.
— По белым — голубое, а еще ниже — очертания далеких холмов.
Парт взглянула на него, но ничего не сказала. Почти все, что он знал, исходило непосредственно от нее, потому что только она все время обучала его. Переделывание его жизни было действенным и стало частью ее собственного взросления. Их умы были тесно связаны между собой.
— Я вижу их, может быть, когда-то видел. Я помню их, — произнес он, запинаясь.
— Изображение?
— Нет. Я видел их в своем уме. Я на самом деле помню их. Иногда перед тем, как заснуть, я вижу их. Я не знаю, как они называются, наверное, просто горы.