Она прямо обожала Полину Антоновну за умение подойти к детям, поговорить с ними и задуматься о них. Из какого-нибудь мелкого происшествия, столкновения на перемене у Полины Антоновны возникали разговоры и знакомства с ребятами любых классов, в которых она и не преподавала и до которых ей как будто бы не было никакого дела. А она выпытывала в этих разговорах какое-то признание и какую-то деталь биографии у надоевшего всем «хулигана» и, при случае, вставляла вдруг замечание, заставлявшее поглядеть на этого ученика совсем с другой, неожиданной стороны.
— Смотрю я на вас, — заметила ей как-то в дружеской беседе Зинаида Михайловна, — вы детей любите, как собственных!
— А кого же тогда любить? — ответила та, а потом, с неожиданно прорвавшейся ноткой грусти, добавила: — Дети меня спасли, Зинаида Михайловна! Вы же знаете мое горе?
— Знаю.
— Единственный сын был. И вся моя жизнь была в нем. Заболеет бывало — кажется, не выдержу, не перенесу. И когда он погиб… Кто мне помог выдержать это? Дети!
Они подружились, две учительницы, молодая и старая, и часто беседовали по душам. Зинаида Михайловна многое знала о работе Полины Антоновны, знала о математическом кружке и предстоящих там интересных докладах. Она даже собиралась пойти на это занятие кружка, но не смогла: как раз в этот вечер стоял ее отчетный доклад на бюро райкома партии, и на другой день, перед уроками, она с живостью расспрашивала Полину Антоновну:
— Ну, как вчера? Как доклады? Рассказывайте!
— Хорошо! Очень хорошо! — ответила Полина Антоновна. — Признаться, я даже не ожидала.
— Что?.. Как вели себя? — допытывалась Зинаида Михайловна.
— Вот это вам было бы интересно посмотреть! — с той же живостью отвечала Полина Антоновна. — Сказались характеры! Баталин великолепно дал математическую сторону — самое учение Лобачевского. Великолепно дал! Мне кажется, это вообще будущий математик. Но если бы видели, как он волновался! Он шел к столу, как на эшафот, у него дрожали руки, он боялся поднять глаза на своих слушателей и так и не поднял до конца доклада, говорил куда-то в пространство. И только когда кончил, точно спустился на землю и растерянно улыбнулся.
— Послушайте! — перебила ее Зинаида Михайловна. — А почему он у вас не в комсомоле?
— Говорила я ему! — ответила Полина Антоновна. — Улыбается и молчит… — А потом, подумав, добавила: — Это вообще очень сложный характер… Из хаоса рождающийся человек…
— Ну-ну! — сказала Зинаида Михайловна, собираясь слушать Дальше. — А Костров?..
— Вот за него я больше всех боялась! И вдруг… Вы представляете! Вышел совершенно спокойно, уверенно…