— Нет. Вы сами будете своими руководителями! — улыбнулась она.
Сказала она это в шутку, и все, кажется, приняли это как шутку, и всем она показалась доброй и приветливой.
Перед самым началом митинга, когда ученики уже строились по своим классам, Полива Антоновна увидела сквозь чугунную ограду школьного двора черную блестящую машину, остановившуюся возле школы. Вскоре после этого, когда директор уже поднимался на невысокую трибуну, Петр Анатольевич, заведующий учебной частью, подвел к ней хорошо одетого юношу с матовым, красивым лицом и пробивающимися усиками и полушепотом сказал:
— Это, кажется, ваш!
В это время директор уже начал говорить, и Полина Антоновна торопливо указала новому ученику его место. Потом она о нем забыла, — нужно было организованно провести ребят в класс и тем самым сразу же задать тон всей жизни. Когда она, стоя в дверях класса, пропускала мимо себя учеников, перед ними был совсем другой человек: не просто полная приветливая женщина, а строгая, подтянутая учительница, в синем бостоновом костюме, с властным поворотом головы и требовательным, всевидящим взглядом.
Вдруг в этом взгляде сверкнула орлиная искорка — Полина Антоновна заметила ученика, державшего руки в карманах, его небрежную, шаркающую походку. Это был тот самый, запоздавший, с усиками, в светлом в клеточку, хорошо сшитом костюме. Одним жестом она вывела его из строя.
— Ваша фамилия?
— Сухоручко.
— Звать?
— Эдуард.
— Вы ученик нашего восьмого класса «В»?
— Кажется!
— Так вот, кажущийся ученик, будьте добры держать себя, как подобает подлинному ученику: выньте руки из карманов и идите как следует на место!
На виду у притихшего класса Сухоручко, уже не шаркая, прошел между партами и сел рядом с Борисом Костровым.
Потом было первое классное собрание и беседа Полины Антоновны о порядках и требованиях в школе, об общей цели, об общем деле, вокруг которого и должен сложиться их коллектив — коллектив восьмого класса «В».
И все было хорошо. Но на другой же день начались неприятности.
* * *
Когда Полина Антоновна проводила Сухоручко взглядом до самого места, Борис почувствовал, что этот взгляд скользнул и по нему.
«У этой не забалуешься!» — пронеслось у него в голове.
Баловаться он не хотел и пришел в школу, как обещал директору, а потом отцу, с честными и самыми лучшими намерениями. Намерения эти родились у него еще в прошлом году, после одной неприятной истории, которая испортила ему балл по поведению, характеристику и едва не послужила препятствием при поступлении в эту школу. Но он никому не обещал, например, не играть в футбол, а если бы и обещал, то все равно не выполнил бы своего обещания. Заядлый футболист, волейболист, хоккеист, он болел за «Спартака», знал все спортивные команды, всех вратарей и капитанов, знал, кто, когда и с кем играет, кто, когда, кому проиграл и кто у кого выиграл. Но главным удовольствием, конечно, было «постукать» самому — не мячом, так, на худой конец, консервной банкой или подвернувшимся под ноги куском асфальта. И мать, глядя на вечно ободранные носки его ботинок, без конца попрекала его тем, что у него ветер в голове, никакой серьезности, и говорила, что слово директору он дал зря. Соглашаться с этим Борис не хотел и не видел ничего несерьезного в том, чтобы лишний раз «погонять мяч». Как же было не испробовать свои силы в новой компании, в своем новом классе? Здесь немало «своих», товарищей по прежней школе, но много и «чужих», пришедших из других школ. Впрочем, «чужие» в первый же день стали для него «своими», и он решил завтра же принести футбольный мяч.