Сначала Борису кое-что нравилось и в этом — у него самого еще жили какие-то традиции Сеньки Боброва и прочих «мастеров искусств». Но, по мере того как он брался за свои «осечки», эти традиции стали терять для него былую привлекательность. А у Сухоручко они, наоборот, приобретали теперь все более неприятный вид.
Борис даже не знал, учил ли когда-нибудь Сухоручко уроки. Память у него была исключительная, он схватывал все на лету, но схватывал верхушки, без труда и усилий, дополняя схваченное изворотливостью и разными ловкими проделками. У него, например, была очень сложная система лавирования и тонких расчетов — когда его должны и когда не должны спросить. Тут у него была своя стратегия и своя тактика. Он вел даже специальный график: кого, когда и по какому предмету спрашивали. По такому графику он старался определить систему и приемы учителей, или, как он говорил, их психологию, как они «ловят» и как «подлавливают». В зависимости от этого он и строил свои «прогнозы» для себя и для других ребят — в этом он тоже видел свою обязанность товарища.
— Маэстро! Вам угрожает химия! — подает он кому-нибудь предупреждающий сигнал. «Маэстро» смеется над этим, но на всякий случай берется за книгу: кто знает, может, и в самом деле спросят?
Иногда такие расчеты помогали Сухоручко, иногда не помогали, и тогда он, не очень огорчаясь очередной двойкой, вносил корректив в свою систему и строил новые «прогнозы».
Только с математикой у него ничего не получалось: предмет такой, что не наболтаешь. Да и Полина Антоновна постоянно ломала все графики и прогнозы. Как нарочно: сделаешь уроки — она ни за что не спросит, не сделаешь — обязательно вызовет. Нужно готовить уроки каждый день, но как можно каждый день готовить уроки?
Поэтому, придя в школу, Сухоручко без всяких обиняков спрашивал у Бориса:
— Задачку сделал? А ну-ка покажи! Занят был вчера. Колоссально!
И начинал списывать. Это у него называлось «сверять ответы».
Иногда Сухоручко заходил к Борису домой, — заходил с той же целью:
— Ну, как у тебя? У меня, понимаешь, дело пахнет керосином — ничего не получается!..
Если и у Бориса задача тоже не выходила или задание не было еще выполнено, Сухоручко разочарованно кривил губы:
— У-у!.. А я думал, ты сделал!
— Ну, давай вместе делать! — предлагал Борис.
Сухоручко соглашался, но мысль его пассивно следовала за ходом мысли Бориса, а может быть, даже не следовала, — может быть, он просто выжидал окончательных итогов. Не дождавшись, он заводил речь о чем-нибудь постороннем, отвлекающем от занятий, и тогда Борис замечал взгляды отца, которые тот бросал на них из-за газеты.