Но перед глазами все время маячил чертеж, сделанный на доске Васей Трошкиным, — треугольник, сильно осевший на правую сторону, и высота с перечеркнутыми у ее основания углами. Борис хотел отвлечься от чертежа, но накренившийся направо треугольник смешил его своею неуклюжестью и мешал сосредоточиться. Борис зажмурился и мысленно стал представлять себе, как бы он стал доказывать эту теорему; ясно понял, что именно требовала от них Полина Антоновна, — и это было открытием! Оставалось додумать, уточнить что-то немногое, последнее, И главное — решиться! Борис, быстро открыв глаза, посмотрел на Полину Антоновну. Но в этот момент Валя Баталин поднял руку, и Полина Антоновна вызвала его.
Слушая Валю, Борис видел, что тот говорит примерно то же самое, что хотел оказать он. Это было обидно, хотя и радовало: значит, он тоже мог бы получить пятерку, а главное — значит и он начинает понимать не хуже Академика.
Но потом он убедился, что это не совсем так, что до Вали ему еще далеко.
Полина Антоновна вызвала Бориса к доске, и он стал решать сделанную дома задачу. Задача у него вышла, и он писал ее решение спокойно и уверенно.
А когда он кончил, вдруг поднимает руку опять Валя Баталин.
— А я по-другому решал эту задачу!
— Это интересно! — живо отзывается Полина Антоновна. — Прошу к доске!
— Вот и дурак! Сам напросился! — слышит Валя ворчанье Саши Прудкина, но раз напросился, ничего не поделаешь: он идет к доске и на второй ее половине пишет свое решение.
Ребята заинтересовались, притихли, да и Борис, следя за куском мела, выстукивающим торопливые цифры, видел, что решение получается действительно другое.
— Ничего не разберешь! — слышится сзади.
— В самом деле, пишите яснее! — говорят Полина Антоновна.
Валя старается писать крупнее, разборчивее, но такой уж у него почерк бисерный. Он снова начинает волноваться, спешит, и цифры опять получаются все мельче и мельче.
Наконец решение окончено, и Валя вопросительно оглядывается на Полину Антоновну.
— Ну как? Чье решение лучше? — вместо ответа обращается она к классу.
— У Баталина лучше, — признает стоящий тут же Борис.
— Изящнее! — добавляет Полина Антоновна и делает легкий жест, точно речь идет о чем-то легком, воздушном.
— Видите, мальчики! Математика тоже имеет свою красоту! Очень хорошо сказала об этом Софья Ковалевская: «Нельзя быть математиком, не будучи в то же время поэтом в душе». Мне припоминается рассказ об одном нашем русском ученом-математике. Еще студентом он полюбил девушку, свою будущую жену. Она занималась музыкой, любила живопись, вообще была эстетической натурой. И в одну из задушевных минут она сказала ему: «Я тебя очень люблю, у тебя хорошая, чистая душа. Но зачем ты сушишь ее какой-то математикой?» На это будущий ученый сказал: «Ты любишь красоту красок, любишь красоту звуков — это хорошо. Но ты не научилась еще любить красоту человеческой мысли…»