– В таких ситуациях лучше потом извиниться, нежели просить дозволения. – Себастьян глянул на расчистившееся небо. – Отсюда до равнины Брослин демоны доберутся минут за пять. Немного быстрее, чем отец – до озера. Пусть прольется немного крови нефилимов. Хочу, чтобы они мучились и дохли… Охотники заслужили не просто забвение, а вечный позор.
– Думаешь, нефилимы беззащитны перед демонами? Думаешь, они не приготовились?
– Ты же подслушал наш с отцом разговор, – отмахнулся Себастьян. – Разве не понял нашего плана? Не понял, чего мой отец добивается?
Джейс не ответил.
– Молодец, – снова заговорил Себастьян, – что проводил меня той ночью к Ходжу. Если бы старик не выдал тайны озера, сегодняшняя ночь вряд ли была бы такой. Любой, кто обладает двумя Орудиями смерти, способен вызвать из озера Лин ангела Разиэля и просить его об одном… одолжении.
– Одолжении? – Джейс начинал мерзнуть. – Уничтожить всех Охотников на равнине Брослин?
Себастьян встал:
– Слишком просто. Нет, Валентин попросит лишить дара всякого Охотника, не испившего из Чаши, то есть не принявшего нашу сторону. Лишившись дара, нефилимы, как носители знаков, превратятся в отреченных. – Себастьян улыбнулся. – Они станут легкой добычей для демонов. Нежить, которая не поспешила убраться восвояси, будет перебита без труда.
В ушах резко и тонко звенело. Голова закружилась.
– Даже Валентин, – сказал Джейс, – на такое бы не пошел…
– Я тебя умоляю! Отец не откажется от задуманного!
– Отец – наш.
Себастьян посмотрел на Джейса сверху вниз. Шапка светлых волос сверкала, подобно венцу, и казалось, будто Себастьян – возгордившийся ангел, приявший сторону Люцифера.
– Отче наш? – чуть изумленно спросил Себастьян. – Ты молишься?
– Нет. Я сказал: отец – наш. Валентин. Он не только тебе отец, но и мне.
Немного помолчав, Себастьян улыбнулся краешком губ:
– Ангелочек. Дурак несчастный. Отец всегда о тебе так отзывался.
– Хватит дразниться. Треплешься об ангелах…
– А… ну ты ведь ничего не знаешь! Отец тебе хоть слово правды говорил, нет?
Джейс покачал головой. Он продолжал упорно дергать за веревки, но с каждым рывком узлы как будто затягивались туже. В пережатых кистях и пальцах пульсировала кровь.
– Откуда ты знаешь, вдруг он и тебе лгал?
– Я его кровь. Я – это он. Когда отца не станет, Конклавом буду править я.
– На твоем месте я бы не стал хвастать такой наследственностью.
– Опять-таки, – без интонаций в голосе проговорил Себастьян, – я не стремлюсь быть кем-то иным. Мне не страшно от того, что моей отец делает все возможное для спасения своего рода, который не желает – или, если на то пошло, не заслуживает – спасения. Кого бы ты выбрал в наследники: сына, гордящегося тобой, или сына, отрекающегося от тебя из стыда и страха?