Я попробовала еще разок, сделав самые жалостные глазенки:
– Не надо!
– Вот пропустишь автобус, опоздаешь и получишь штрафную карточку, – пригрозила Босс. Уж это-то придаст мне ускорения, она не сомневалась. Я никогда не опаздывала. И не таскала ее пиво, не убегала без спросу на свидания и не задерживала домашку. Ни-ког-да.
– Ага. Вот прям штраф мне, и все, блин, Земля налетит на небесную ось! – зло сощурившись, процедила я.
– Что за выражения! – возмутилась Босс, а я уже вымелась из гостиной, но на крыльце замешкалась. – Не смей хлопать… – Договорить она не успела: я с удовольствием шваркнула дверью.
Класс! От хлопка еще звенело в ушах, а ноги не желали идти на автобусную остановку. Вместо этого я обежала дом и, шмыгнув за ворота, попала на задний двор. Я понеслась пулей, при каждом шаге тяжелый рюкзак бил по спине, но я быстро добралась до здоровенного дуба в дальнем углу.
С противоположной от дома стороны к дубу прибили лестницу, я вскарабкалась по ней и заглянула в «скворечник». Роджер уже сидел там и лыбился, потому что слышал, как я поднимаюсь. Он вытащил старые диванные валики из ящика с игрушками и устроил себе гнездо. Когда прогуливал, он частенько прятался в «скворечнике», читал Айн Рэнд и посылал мне ехидные эсэмэски, что ему на физру наряжаться не нужно.
– Я думал, сдрейфишь, – заявил он, когда я влезла внутрь и стряхнула рюкзак.
Сердце колотилось так, что его стук отдавался в ушах. Вот-вот прямо стошнит.
– Фигня! – фыркнула я, старательно изображая крутую. – Хотела написать тебе, чтобы принес чипсы. – Я церемонно натянула баптистскую юбку на колени.
Роджер порылся среди подушек и вытащил большую пачку «Читос».
– Ну, кто у нас папочка-лапочка? Давай, скажи, скажи! – дурачился он, пока я не закатила глаза и не проговорила пресной скороговоркой:
– Роджер – мой папочка, чипсовая лапочка, да-да, эхма…
Лишь тогда я получила заветную пачку, вскрыла, но не смогла проглотить ни кусочка: горло словно на замок защелкнулось.
– Боже милостивый, что я делаю?! – пробормотала я.
– Правильно все делаешь, – заверил Роджер. – Когда твоя мама увидит, что иву спилили, ты ей понадобишься.
Дуб стоял в заднем левом углу двора. Он такой большой, что Лиза волновалась, как бы его корни не повредили забор, ведь тогда разбежались бы псы-приемыши. В большое окно «скворечника» отлично просматривалась ива, которая росла аккурат посредине двора.
Другое окно выходило на наш дом. С высоты дуба видно было приличный участок дороги и пару соседских домов. Дубовые листья уже покраснели и пожелтели, но еще не опадали, поэтому снаружи нас никто разглядеть не мог. Только руки у меня все равно тряслись, а ладони взмокли от пота.