– Это лишь битая посуда, по крайней мере, на этот раз, – произнесла она. – Принесу веник.
С губ Лизы слетел злой гортанный звук. Я подтолкнула ходунки, заставив ее обернуться, и сама издала такой же злой звук – якобы огрызнулась.
– Я заплачу, – пообещала я.
Сэнди не ответила. Она молча смотрела, как мы с Лизой перебираемся через море осколков и выходим на задний двор. Я закрыла дверь, подвела Лизу к бортику бассейна и прошипела:
– Какого черта?
Оглянувшись на дом, я увидела, что Сэнди раздвинула тюль и наблюдает за нами. Я повернулась спиной к дому и встала перед Лизой, заслонив ее от Сэнди. На дочь я злилась, но не желала, чтобы Сэнди глазела на исхудавшие Лизины ноги, пока я снимаю с нее кеды и платье. На Лизе был скромный сплошной купальник, который я купила в «Таргете».
Я стянула платье и скинула сандалии, отчаянно жалея, что сама надела не скромный купальник, а глупое танкини с маргаритками. Тут и плавки с высоким вырезом, и косточки, приподнимающие грудь. Хотелось показать Лоренсу, что и сейчас, двенадцать лет спустя, я не перестала бороться с клятой силой тяжести.
В купальнике мне было неуютно. Я чувствовала взгляд Сэнди и, к своему вящему раздражению, втянула живот. Так, нужно застегнуть на Лизе широкий матерчатый ремень. В реабилитационном центре доктора использовали нечто подобное, чтобы контролировать Лизу в воде и, если она потеряет равновесие, не хватать за пораженные части тела.
Мы спустились в бассейн и хором пискнули: вода холодная! Потом Лиза задрожала, и я не сразу сообразила, что она смеется.
– Не смешно! За чертову посуду придется расплачиваться. Тарелки-то в основном были хорошие, с итальянскими цыплятками. – Строгой тирады не вышло: я тоже прыснула. Мы стояли на неглубокой стороне бассейна, где вода едва доходила до купальников, и хихикали, как девчонки-проказницы, которые, заночевав вместе, откололи мерзкую шутку. Ладно хоть мы обе стояли спиной к окну! – Посуда, конечно, уродская, но ты молодец, оживилась, лишь когда мы начали громить кухню жены моего экс-любовника. Что на тебя накатило?
Услышав вопрос, Лиза тотчас перестала смеяться. Ее рот открывался и закрывался, открывался и закрывался, но с губ не слетало ни звука. Она попробовала снова – рот открылся, губы зашевелились, будто слово застряло в горле и Лиза старалась его вытолкнуть.
– Трава! – наконец выговорила она. По крайней мере, я так разобрала. Мы удивленно уставились друг на друга. Лиза замотала головой: нет, не то, а потом выдавила: – Утром трава.
Совсем не эти слова ей хотелось сказать. В испуганных карих глазах я прочла, что Лиза себя слышала и что она собой недовольна: получается совсем не то. Лизины плечи напряглись, она замотала головой: моя дочь впадала в панику.