Глава 2
Джоанна играет роль
Это был узкий дом с железными балконами на Аппер-Белгрейв-стрит. Окна первого этажа над нижним двориком украшал восхитительный подвесной цветник. Экономка провела меня в просторную прохладную комнату в задней части дома и указала на стул.
— Мистер Верритон сейчас занят. Я знаю, у вас назначено на три часа, но у него посетитель. Он сам открыл ему дверь, но зашел ко мне и предупредил, чтобы его ни по какому поводу не беспокоили. Он передает вам свои извинения. Он надеется, что это не отнимет много времени.
— О, ничего страшного, — сказала я и чопорно села, положив стиснутые руки в перчатках на свою сумочку.
Экономка удалилась, неслышно притворив за собой дверь, и в большую изящную комнату хлынула тишина. Мое волнение немедленно усилилось.
Прошло несколько минут, меня одолевало нетерпение и беспокойство. Они не могли рассердиться, если я немного поброжу вокруг. Я рассмотрела над камином портрет очень красивой, но болезненного вида женщины и изучила через стекла книги в книжном шкафу. На полу лежала раскрытая детская книжка. Это был «Ветер в ивняке», когда-то я сама ее очень любила.
Наверное, я просто нервничала, но комната показалась мне холодной. За стеклянными дверями был ухоженный садик — узенький лондонский садик, затененный на том конце большим платаном. Солнечный свет падал на три ступеньки, которые вели вниз к мощеной дорожке. Наверняка они не рассердятся, если я посижу и подожду там.
Я поддалась искушению и осторожно отворила прозрачную дверь. Убедившись, что ступенька чистая, я села и принялась разглядывать подстриженную траву и круглую клумбу с розами. Дом был и вправду прелестный, и Верритоны мне уже заранее нравились. Но суть дела состояла, разумеется, в том, чтобы это я им понравилась.
Несколькими минутами раньше я поняла, что где-то надо мной раздаются голоса. Сначала слова были неразличимы, но потом говорившие, вероятно, подошли ближе к распахнутому окну, и я неожиданно стала слышать отчетливо. И сразу выпрямилась.
— … Не надо было вам сюда приходить. Разве мы не договорились давным-давно, что никто никогда не должен приходить ко мне домой? Вас могли увидеть.
— Нет никакой нужды так нервничать, — произнес другой голос. Отчетливый, властный голос, не то чтобы с заметным акцентом, но выговор какой-то слишком тщательный. — Я объяснил вам уже, мой дорогой Верритон, что положение критическое. Мне необходимо было поговорить с вами. Меня никто не видел. Я позвонил из телефонной будки за углом, и вы сами впустили меня. Вы меня и проводите…