— Поднимитесь на второй этаж, — сказал он.
«Значит, он все-таки что-то задумал, а я уж было решила, что это обычный светский раут», — подумала Женевьева. Ее внезапно охватила дрожь. Это была дрожь волнения и предвкушения. На этом вечере царил такой официоз, что она чувствовала себя законченной грешницей (и это чувство было необыкновенно приятным), которая собирается совершить какую-то непристойность. Нечто такое, что может шокировать всех этих благовоспитанных и достойных людей почтенного возраста.
Взяв Женевьеву под локоть, Синклер повел ее куда-то. Они пробирались сквозь толпу гостей, и когда очередной знакомый остановил их, желая поздороваться и обменяться несколькими словами, Женевьева почувствовала, как Синклер сжал ее руку. «Похоже, он теряет терпение», — отметила она про себя. Сдержанный, хладнокровный мистер Синклер, обладающий непревзойденными способностями вести переговоры (то есть договариваться и уговаривать), явно начинал нервничать. И это ее обрадовало.
Когда они подошли к двери, их неожиданно остановила какая-то пожилая леди, величественно вытянувшая руку. Глядя на тонкие черты ее лица и огромные голубые глаза, которые, несмотря на почтенный возраст дамы, сохранили яркость, Женевьева подумала, что в молодости она была ослепительной красавицей.
— Джеймс, я очень рада тебя видеть, — сказала пожилая леди, окинув Женевьеву оценивающим взглядом. — Вижу, ты по-прежнему соблюдаешь традиции.
— Конечно, — улыбнувшись, ответил Синклер и представил собеседнице Женевьеву.
Пожилая дама улыбнулась.
— Как приятно видеть новые молодые лица. Надеюсь, моя дорогая, вам здесь понравилось.
— Маргарет — дочь одного из основателей ордена, — объяснил Синклер, когда они вышли из зала.
— Интересно, что бы она сказала, если бы узнала о том, чем мы сейчас собираемся заняться? — спросила Женевьева.
— Она бы мне позавидовала, — удивленно посмотрев на нее, еле слышно пробормотал он.
Поднявшись по широкой лестнице, устланной толстым ковром, они оказались в длинном коридоре, по обеим сторонам которого располагались многочисленные двери. Вдоль стен, на которых висели зеркала в золоченых рамах, на определенном расстоянии друг от друга стояли обитые бархатом кресла. «Наверное, это для того, чтобы эти милые дамы и джентльмены могли присесть и отдохнуть, если у них не хватит сил добраться до своих комнат», — подумала Женевьева.
Дойдя до середины коридора, Синклер остановился. Повернувшись, он положил руки Женевьеве на плечи, и она сразу ощутила их теплоту. Она с интересом смотрела на него, решив, что он хочет обнять и поцеловать ее. Она представила, как его губы касаются ее шеи и, прокладывая влажную дорожку, спускаются к плечам. «Я, пожалуй, тоже его поцелую», — сказала она себе. В коридоре никого, кроме них, не было, а это значит, что никто не увидит, как они целуются.