— Святый Боже! — хрипло воскликнула она. — Кто это? Неужто сам дьявол?
Ясное дело, она не предполагала, что он понимает по-французски.
— Нет, сестра, я не дьявол, — расхохотался Мастер.
Мама улыбнулась и представила их друг другу.
— Сестра, это его превосходительство Сун Ли, наш с Шарлем общий друг. Ваше превосходительство, это сестра Мари-Анж Габриэль…
Монахиня не ответила. Это была очень вежливая, любезная женщина; ей бы и в голову не пришло умышленно кого-нибудь оскорбить. Однако болезнь сильно повлияла на нее, и теперь она была словно не в себе. Очевидно, что Мастер с ходу оценил ситуацию. Он пристально взглянул на монахиню, затем опустил руку на спинку кровати и осторожно ее тряхнул. Монахиня смотрела на него в недоумении. Пару минут он продолжал потряхивать кровать, после чего заявил:
— Вставай, сестра.
— Он спятил, — произнесла та, не обращаясь ни к кому конкретно.
— Я не спятил. Сестра Мари-Анж Габриэль, встань! — скомандовал Мастер.
К величайшему моему удивлению, монахиня подчинилась. Она встала, а затем, пару секунд покачавшись на ногах, прошлась по комнате — впервые за несколько месяцев. Потом опустилась на постель и вновь взглянула на Мастера.
— Что происходит? — слабо поинтересовалась она. — Я хожу… Но это невозможно — я же больна.
— В вашей болезни нет никакой необходимости, сестра, — обронил Мастер. — Вот вы себя и вылечили. Больше у вас не будет никаких проблем.
Сестра Мари-Анж и правда поправилась, вернулась в монастырь и прожила затем долгую и счастливую жизнь. Но ей так и не удалось до конца понять, что же произошло. Большинство людей просто не знает, как им быть с чудесами. И монахини — не исключение.
На следующий день Мастер вернулся за мной. Поцеловав маму и Сильви, я вышел с ним на улицу, где в большом черном «ситроене» уже ждал его шофер. Прошлой ночью я долго не мог заснуть, опасаясь, что не удержусь и разрыдаюсь при расставании с близкими. Но сейчас, когда эта минута действительно настала, я не чувствовал особой печали. Не удивлюсь, если Мастер как-то повлиял на мое настроение, успокоив мой разум. Но я так и не спросил его об этом, и теперь мне остается лишь гадать.
Сначала, если не ошибаюсь, мы отправились в Италию, затем — в Марокко, и уже там сели на корабль, отплывавший в Индию. Я мало что помню из этой поездки до прибытия в Бенарес. Все шло гладко и спокойно, но я продолжал жаться к Мастеру, поскольку в душе у меня по-прежнему царил страх. Впрочем, я всегда с легкостью запоминал беседы (позднее это сослужило мне неплохую службу). Вот и тогда мне удалось запомнить кое-что из того, что Мастер рассказывал о Бенаресе.