Квартира, где жили Алексей и его бабушка, была приличной по площади, но довольно запущенной. Широкий коридор заставлен какими-то коробками, сумками, даже большой старый сундук имеется. На кухне, куда мы молча прошли, повсюду банки. Начиная от трехлитровых и до стограммовых из-под хрена. Некоторые были заполнены водой, другие пусты. Их было великое множество. Засаленные обои, прокопченный потолок и затхлый запах от дешевого табачного дыма. Немудрено, ведь Спесивцев садил «Приму» одну за другой. В смысле курил. Но сейчас я не определила, что курили тут недавно. Его явно не было дома. В том, что он лежит с высокой температурой где-нибудь в дальней комнате, я очень сомневалась.
Убрав смятый фартук с одной из табуреток, его бабушка жестом предложила мне присесть. Сама же, так и не сняв пальто и платок, осталась стоять напротив. Было впечатление, что, как только мы зашли в подъезд, она дала себе обет молчания. Присев на указанный табурет сомнительной прочности, я спросила, как мне к ней обращаться.
– Марь Петровна, – буркнула она себе под нос, продолжая стоять возле меня. Она была настолько мала ростом, что наши лица находились почти на одном уровне.
– Может быть, вы тоже присядете, Мария Петровна. Мне как-то неудобно сидеть перед пожилой женщиной. Да и вам будет удобнее, – предложила я.
– А чего рассиживаться? Нету Алешки, – и она стыдливо опустила морщинистые веки. – Обманула я вас.
– Но ведь вы это не по своей воле. Он вас попросил. Так? – спокойно рассудила я вслух.
– Так и есть, – смягчилась она. – Сегодня утром встал, оладьев поел со сметаной, чаю кружку выпил, потом бриться ушел. Долго плескался там. Я еще кричу ему, мол, вода у нас по счетчику, чего так много льешь, да и на работу опаздываешь. А он мне из-за двери орет: я, мол, сегодня на работу не пойду. А если кто искать будет оттудова, скажи, мол, заболел. Потом вышел, стал сумку собирать. Поклал туды шаболы свои, щетку зубную поклал и пасту забрал, окаянный. А мне вот теперь иди, новую покупай. И все, дверью хлопнул и тю-тю, – развела она руками, присаживаясь рядом на такой же табурет-близнец.
– То есть куда он ушел, вы не знаете, – констатировала я неизбежный факт.
– Откуда ж мне знать. Он мне отродясь ничего не докладывает. Я ему нужна, шоб едьбу готовить. А более не за чем. Только вот не ушел он, а, кажись, поехал. Права искал на свою таратайку. Да. Меня еще пытал, куды я их подевала. А я их всегда в коробочку кладу, когда он их бросает где ни попадя, – стала сетовать Мария Петровна. – Понадобились вдруг! Вынь да положь. Сам раз в сто лет катается, все больше пиво свое сосет, а ты ему за правами следи.