В карете коадъютора в городскую ратушу приехали красавицы-герцогини Лонгвиль и Булльон. Они шли сквозь толпы народа, неся на руках своих детей, как знамя. Поднявшись по ступеням здания, дамы остановились и повернулись к площади, заполненной народом от мостовой до самых крыш:
— Парижане! Герцог Лонгвиль и герцог Булльонский вверяют вам то, что у них есть драгоценнейшего в мире — своих жен и детей!
Громкие восклицания были ответом на эти слова. Одновременно из окон народу бросали золото. По приказу коадъютора 10 тысяч ливров было выброшено на мостовые, и народ, охотясь за звонкими монетами, клялся пожертвовать жизнью за обоих герцогов.
Однако умные головы и в те дни понимали истинную личину господ, руками народа думавших свести счеты с королем. И скоро народ распевал куплеты, сочиненные на герцога д’Эльбефа:
Д’Эльбеф и сыновья храбрятся
На Королевской площади.
Ужасно чванятся, гордятся;
Случись же им с врагом сражаться,
То храбрости от них не жди:
Д'Эльбеф и сыновья храбрятся
Только на Королевской площади!
…И война началась. По приказанию принца Конти — младшего брата Конде — была взята Бастилия. Маркизы Наурмутье, де да Буле и Лег с пятьюстами всадниками сделали набег на Шарантон и вытеснили оттуда мазаринистов.
Воодушевленные победой маркизы пришли в городскую ратушу, где теперь был «штаб». Герцогини Лонгвиль и Булльон позволили победителям войти к себе в полном вооружении. Это была странная смесь голубых шарфов, блестящих ружей, сабель и дамских нарядов.
Герцогини ликовали: они принимали парады, давали приемы, спали в своих будуарах, в то время как истинный двор — король, королева и кардинал — обитали в замке Сен-Жермен без мебели и спали чуть ли не на соломе: ведь в те времена мебель перевозилась из замка в замок, а на этот раз двор уезжал так поспешно, что не успел вывезти с собой обстановку.
Фрондисты и их противники соревновались друг с другом в сочинении насмешливых куплетов. Вообще в продолжение этой странной войны было сочинено больше песен, чем сделано выстрелов.
Принцу Конде, осаждавшему Париж во главе преданных королеве войск, был посвящен такой стишок:
Какой, о Конде, славы ждешь,
Когда оружьем верх возьмешь
Ты над парламентом с купцами?
Лишь мать свою тем оскорбишь,
Победу одержав над нами:
Родного брата победишь!
Ведь родной брат принца — Конти — оставался на стороне парламента!
Мазаринисты ответили куплетом против герцога Булльонского:
Великий ваш храбрец Булльон
Подагрой иногда страдает;
Как дикий лев, отважен он,
Великий ваш храбрец Булльон,
Но чтоб напасть на батальон,