— Всегда! Например, забавную штучку в Трускавце купила. Да где же она? Сейчас отыщу!
Сахаров стал рыться в куче всякой всячины, скопившейся на крышке комода. Некоторые предметы играли здесь декоративную роль, поскольку были бесполезны, — вазы, папки с грамотами, фотоальбомы, пластмассовые подсолнухи. Другие еще могли пригодиться в быту, и таких было больше — старые выключатели, дрель, кофемолка, кисти для побелки. Юрий Валерьевич выудил из груды своих сокровищ небольшую коробочку и показал Самоварову.
Тот понемногу стал приходить в себя от увиденного, но снова обомлел: он увидел сапфирно-синюю эмалевую табакерку с портретом императора Николая Александровича. Портрет был обрамлен бриллиантами.
— Это царь, — со знанием дела пояснил Сахаров. — Сейчас модно! Раньше с Горбачевым сувениры делали, а теперь с царем. Хорошая вещь, и возьму с вас недорого. Будете тут флешку держать.
Самоваров осторожно взял табакерку, повертел в руках. Внутри изящной вещицы постукивало что-то небольшое.
— Не открывается что-то футлярчик, — сказал Юрий Валерьевич. — Я пробовал, да не вышло. Чего вы хотите — гуцулы делали. Кустари, халтура! Но я сейчас возьму напильник и шило…
— Не надо! — остановил его Самоваров. — А что там внутри, вы хоть знаете?
— Конечно знаю. Нинель туда свой значок положила.
— Какой значок?
— Об окончании политехнического института. Так что, вы и футлярчик возьмете?
— Возьму.
— Я рад! Я был уверен! Ваш вахтер очень вас хвалил. И будет об этом, давайте лучше выпьем. У меня есть немного спирта хорошего, медицинского: я Ирине с четвертого этажа прочистил бачок, а она в стоматологии работает.
Самоваров с табакеркой в руке сел к столу. Юрий Валерьевич уже жевал холмогорский сервелат. В двух стопках алмазно поблескивал спирт.
Наконец Самоваров собрался с духом.
— Юрий Валерьевич, — сказал он. — Я понимаю, у вас проблемы, у вас была — и есть! — трудная жизнь. Я не хочу, чтоб вам стало совсем худо. Поэтому вы должны сейчас же рассказать мне правду о том, как к вам попали эти вещи.
И он кивнул в сторону комода, на котором среди хлама танцевала бронзовая египтянка.
Сахаров переменился в лице. Его улыбка померкла, но сдаваться без боя он не желал.
— Это все мое! — закричал он несильным испуганным голосом. — И всегда мое было. Мое и Нинель! Да я этой дрелью уже двадцать лет пользуюсь, кого угодно спросите!
— Речь не о дрели, Юрий Валерьевич, — терпеливо продолжил Самоваров. — И хватит всуе поминать вашу покойную супругу — она тут ни при чем, вы сами знаете. Сядьте! Вы влипли в нехорошую историю: эта статуэтка, эти две картины в рамах и табакерка с царским портретом принадлежат известному предпринимателю Галашину. Откуда они у вас?