Козлов недоверчиво покачал головой:
— Кто знает, кто знает! Я видел сегодня коллекцию Галашина, любопытную, но очень неровную. Возник ряд вопросов. Наши олигархи любят скрытничать, потому вы, думаю, не в курсе, каким образом формировалась эта коллекция?
Никита Климентов даже подпрыгнул на своем пуфе:
— О, это секрет Полишинеля! Большинство Ольгиных передвижений по планете известны в музее. Пополнять галашинское собрание она ездит по аукционам — чаще не первой руки, хотя иногда заглядывает и на приличные торги. Недавно в Вену прокатилась, в «Доротеум»[17]. Правда, последнее время почти все покупает через Москву.
— Лень стало самой ездить? Или завела доверенного человечка?
— Вы на редкость проницательны! — снова ударился в лесть Климентов. — Диву даюсь, как вы сразу видите суть проблемы. Естественно, дело не в лени. Человечек имеется, и точно весьма полезный — туда вхож, куда меня, скажем, не позовут.
— А что, есть такие места? — притворно удивился Виктор Дмитриевич.
Климентов также притворно потупил свои беззастенчивые глаза — сквозь желтые стекла очков они выглядели нарисованными, как у матрешки. Виктор Дмитриевич удовлетворенно наблюдал на его лице азартный румянец бывалого сплетника.
— Есть, но их немного, — ответил Никита Климентов. — Например, приватные дома в Европе. Семьи потомков русских эмигрантов первой волны во Франции, Чехии, Германии. Резиденции друзей этих семейств. Всевозможные русские организации за границей, дышащие на ладан. Там есть чем поживиться.
Козлов радостно почесал под покрывалом одну голую ногу о другую. Семга еще давала о себе знать, но ощущение близкой удачи, сознание того, что сделан точный выстрел, придало сил.
— Да знаю я, кто этот ваш таинственный агент! — вскричал Виктор Дмитриевич и сел в кровати так резко, что внутри его булькнула минералка. — Не кто иной, как Палечек?
Климентову осталось только восторженно сплести пальцы и воскликнуть:
— Вы в самом деле видите все насквозь! Да, это Филипп Григорьевич Палечек. Он и сюда, в Нетск, пару раз приезжал. Вот уж арт-дилер от Бога! И как ему все удается? Конечно, это достойнейший, обаятельнейший человек…
— Обаятельный — значит, жулик, — отрезал Козлов. — Я вот, например, честный человек — и совсем не обаятельный.
— Что вы, что вы! — не согласился Никита. — Вы на редкость…
— Да бросьте! А вот Фильку Палечека я знаю уже лет двадцать с лишком, с тех еще времен, как он на Кузнецком мосту манекенщиком служил. Смазлив был очень. Специализировался на дамах бальзаковского возраста, хотя Бальзак имел в виду тридцатилетних, а не тех, кто на пенсии. Но что делать, термин сложился! Из подобных особ у альфонсов в те годы особо ценились вдовы партийной номенклатуры. Филька уже тогда пытался толкать антиквариат, но летал невысоко, пока я его с Валери не познакомил.