Оставив лыжи у одного из подъемников, Калачников занял столик на открытой площадке ближайшего ресторана и заказал горячий шоколад. По соседству с ним сидела симпатичная высокая девица, которая явно узнала его — а кому из жителей России не было известно лицо Калачникова, — и, поймав взгляд Петра, она приторно, интригующе улыбнулась. Этой улыбчивой молодой дамой как раз и оказалась Соня Корзун.
Вообще-то в компании, от которой в этот день отстал Калачников, у него была подруга, но не мог же он не отреагировать на столь явный вызов.
— А вы почему не катаетесь? — поинтересовался Петр у девицы.
В отличие от большинства присутствовавших в ресторане, заглянувших сюда в перерывах между спусками с горы, чтобы выпить чего-нибудь согревающего или просто дать отдых ногам, она была без горнолыжных ботинок, а ее отороченная натуральным мехом и расшитая стразами курточка тысяч за пять баксов вряд ли предназначалась для занятий спортом.
Только позднее Калачников узнал, что дорогие проститутки, приезжающие на промысел в облюбованный богатыми россиянами Куршевель, как правило, никогда на лыжи не встают. Светлое время суток для них — самое горячее время. Своих клиентов они находят на горнолыжном курорте не столько вечером, сколько днем, в праздной толпе, заполняющей расположенные на открытом воздухе питейные заведения, и отсутствие горнолыжных ботинок является одной из их отличительных особенностей. Однако Соня Корзун вела себя как проститутка не по материальным, а по идейным соображениям.
— А вы заметили, что японцы здесь тоже не катаются, — загадочно ответила Петру незнакомка.
Эти слова заинтриговали Калачникова. Ему было непонятно, на кого он нарвался: на интеллектуалку с крайне оригинальным стилем мышления или на смазливую дурочку, не способную связно поддерживать разговор. Но, поразмыслив, он вынужден был признать точность только что сделанного замечания.
— Действительно, — удивленно усмехнулся Калачников, — во Французских Альпах я встречал негров, мулатов, жгучих блондинов из Скандинавии, но, кажется, никогда — японцев! Может, мне просто не везло? — хохотнул он. — Как вы думаете, почему они сюда практически не приезжают?
— Одна подруга говорила мне, что японцы преклоняются перед Монбланом, поэтому и не вытаптывают Альпы, — без тени улыбки заметила соседка.
— Ну да, а на Фудзияму они просто плюют, — вырвалось у Петра.
Позднее Калачников уже не пытался понять логику Сониных высказываний, если она — эта логика — вообще существовала. Он удовлетворился изощренными сексуальными экспериментами с новой знакомой, к которым они приступили в ее гостиничном номере уже через час после дискуссии о странных религиозных предпочтениях японцев. Соня специально приехала в Куршевель одна, без мужа, и помешать им никто не мог.