Калачников тоже стал активно налегать на спиртное, в чем компанию ему охотно составил выступавший на презентации критик.
— Давайте помянем литературу, — предложил тот, озираясь и прикрывая ладонью рот. — Если уж начали печатать такие книжки — это уже полный пиз…ц!
Критик залпом осушил стопку водки, поморщился и закусил ломтиком вареной осетрины.
— Зачем же вы расточали похвалы?! — поинтересовался Калачников.
— А что изменилось бы, если бы я эту гнусную писанину раздолбал?! — резонно возразил литературный приспособленец. — Меня бы просто перестали приглашать на такие мероприятия, а я очень люблю осетринку, да и семушку, и икорку. Я просто умер бы с голоду! Все равно сегодня люди читают не то, что рекомендуют критики, а что лучше пропиарено. Вы слышали, как эта дура Козловская несколько раз назвала свою книжонку проектом? Модное словечко! Сейчас уже не пишут романы и не снимают фильмы, а «реализуют проекты», — язвительно передразнил он кого-то. — Это очень удобно: когда на выходе получается что-то бездарное, никто не говорит, что за дело взялись бездарные писатели, сценаристы, режиссеры, — оказывается, просто не удался проект. Но и это еще не окончательный приговор. Надо побольше потратиться на рекламу, и все расходы можно отбить. А если пришел коммерческий успех, то как можно говорить о творческой неудаче?! Ведь деньги сегодня являются мерилом всего! Пойду возьму еще рюмку водки, — без паузы подытожил критик.
Затем выпить с Калачниковым пожелал спонсор Аси Козловской. Упитанный боров подкатил со слащавой улыбочкой и стал расточать комплименты: мол, ему всегда нравились телепередачи, которые вел Петр. И вообще, заявил он, было бы отлично, если бы Калачников приехал к нему на дачу. Когда? Да хоть в следующую субботу! Они бы пообщались в более приватной обстановке, попили бы коньячку, а то и попарились бы в настоящей русской баньке.
Петру пришлось взять настойчиво предлагаемую визитку — тоже с золотым тиснением — и даже пробормотать невнятные обещания: мол, как только разгребу все дела, то обязательно позвоню. Спасла Калачникова от этой лавины приторного дружелюбия лишь виновница торжества. Ася заявила толстому борову буквально следующее: «Не приставай к человеку!» — и отвела Калачникова в сторону, где начала смущенно объяснять, что ее упитанный друг лишь кажется назойливым, а в принципе он очень хороший человек. Ну может быть, в литературе он ничего не смыслит, но сердце у него доброе.
— Можешь не оправдываться, — отмахнулся Калачников, набравшийся уже до того состояния, когда люди начинают резать правду-матку. — Я тебя понимаю лучше, чем кто-либо другой в этом ресторане.